Читать книгу - "Серебряный лебедь - Сабрина Джеффрис"

Колин пожалел, что так безжалостно выпытывал у нее правду. В желании разыскать отца не было злого умысла. Он в юности поступил бы точно так же, если бы отец не нашел его сам.

Продолжая изредка всхлипывать, Анабелла, как ребенок, свернулась клубочком и прижалась к нему.

Да, но почему она раньше не рассказала ему всего? Может, она надеется вытянуть из отца деньги в обмен на молчание о его прошлом? Нет, в такое он поверить не мог.

– Тебе удалось что-нибудь узнать об отце? – небрежно поинтересовался Колин.

Анабелла пожала плечами:

– Ты несколько дней назад упомянул о каком-то графе… Больше я ничего не знаю. Неужели Эдвард Мейнард – ее отец? Особого сходства у них вроде бы нет, разве что глаза у обоих голубые, но это ничего не доказывает.

Анабелла приподнялась на локте и, что-то обдумывая, настороженно посмотрела на Колина.

– Теперь тебе все известно, – неуверенно начала она. – Может быть… ты поможешь мне в поисках…

– Может быть.

Сковывавшее ее внутреннее напряжение моментально пропало, и она радостно воскликнула:

– Колин, ты мне поможешь? Это так для меня важно!

– Не знаю. Скажи, может быть, ты что-то еще знаешь об отце, что сможет помочь разыскать его?

Анабелла задумалась, нервно теребя простыню. Наконец она кивнула.

– Да. У меня есть одна вещь, которая поможет узнать отца. – Она завернулась в одеяло, подошла к бюро и достала резную шкатулку из слоновой кости. Щелкнул миниатюрный замочек, она вернулась к постели и протянула ему массивный золотой перстень с выгравированным гербом. – Это тебе знакомо?

Хотя гравировка была неглубокой, Колин сразу узнал разделенный на четыре части щит с четырьмя бегущими борзыми – герб Уолчестеров. Он молча крутил в руке перстень. Колин не мог назвать Анабелле имя отца, не поговорив предварительно с Уолчестером, но ее молящий взгляд бередил ему душу.

Поколебавшись, Колин все-таки решил увести разговор в сторону:

– Скажи, а почему ты назвала себя Серебряным Лебедем?

– Просто так.

Но по ее оборонительной интонации и промелькнувшему в глазах испугу Колин понял, что Анабелла вновь говорит неправду.

Почему? Неужели она до сих пор не доверяет ему и считает необходимым что-то от него утаивать?

«А разве ты ничего от нее не утаиваешь? – спросил его внутренний голос. – Как же ты смеешь обвинять бедняжку? Тем более, что ее скрытность, в отличие от твоей, легко объяснима: ей попросту неприятно говорить об исчезнувшем отце».

– Ты знаешь, чье это кольцо, Колин? – прервала она его мысли. – Я так хочу разыскать отца…

– Зачем?

– Но… это же очевидно. Каждому необходимо знать своих настоящих родителей.

– Ты, наверное, мечтаешь, чтобы он признал тебя своей наследницей? Ведь, потеряв мать и отчима, ты осталась без средств к существованию.

– Нет! – пылко воскликнула Анабелла, заставив Колина вздрогнуть. – Деньги меня не интересуют.

Но что-то ее все же интересовало, он ясно это видел. Колин решил пока не называть имени Уолчестера, которому обещал выяснить, что хочет от него Анабелла Мейнард.

Продолжая крутить в руках перстень, он сказал:

– Рисунок не очень четкий, но, думаю, один из моих приятелей сможет определить владельца герба.

Радостная улыбка осветила ее лицо:

– Я знала, что ты мне поможешь!

Он хотел поинтересоваться, почему она раньше не обратилась к нему за помощью, но побоялся насторожить ее лишним вопросом. Впрочем, Колин не сомневался, что вскоре он об этом узнает. Сейчас же его внимание было привлечено к шкатулке. Какие еще секреты там таятся? Как бы заглянуть туда, не возбуждая подозрений?

Сонный порошок, который дала Мина… Как он мог о нем забыть?

Колин обнял Анабеллу и полным нежности голосом предложил:

– Давай больше не будем говорить о вещах, которые тебя печалят.

– Давай, – радостно согласилась она.

Он вытянулся на постели. Она прижалась к нему, положив голову ему на грудь. Черт побери, сколько бы он ни подозревал ее в злонамеренности, она по-прежнему, как ни одна женщина в мире, возбуждала в нем неутолимое желание. Колину потребовалась вся его выдержка, чтобы подавить вспыхнувшую с новой силой страсть. Но, когда она начала покрывать его грудь частыми нежными поцелуями, он готов был сдаться.

– Не думаю, что это самая удачная из твоих идей, – с трудом выдавил он из себя.

– Почему? Неужели ты исчерпал все свои силы? – искушающе улыбнулась Анабелла.

– Нет. Но твое тело многое претерпело за этот вечер. Боюсь, утром ты будешь себя плохо чувствовать. Кстати, Мина передала тебе лекарство, которое должно снять последствие ее снадобий. Хорошо, что я о нем вспомнил! Мина не простила бы мне моей забывчивости. Ты его примешь?

– Приму. Хотя, по правде говоря, мне уже надоело пичкать себя лекарствами.

Колин торопливо встал с постели, боясь, что соблазнительное тело Анабеллы заставит его передумать, и взял со стола порошок.

Высыпав его в чашку с водой, он подал чашку девушке и, подождав, пока она выпьет лекарство, спросил:

– Может, ты хочешь мне еще что-нибудь рассказать прежде, чем я начну поиски твоего отца?

Колин решил дать ей последний шанс самой открыть ему всю правду.

Поначалу ему показалось, что она вот-вот решится. Но, помедлив, Анабелла ответила, глядя в чашку:

– Нет.

Они помолчали.

Она вытерла губы тыльной стороной ладони и пожаловалась:

– Какой противный вкус у этого лекарства!

У Колина стало тяжело на сердце.

– Это не страшно. Главное, чтобы оно пошло тебе на пользу, – торопливо произнес он.

Вскоре голова ее опустилась на подушку, а веки сомкнулись. Порошок Мины подействовал очень быстро.

Выждав еще несколько минут, Колин надел брюки и рубаху и подошел к бюро. Ключ от шкатулки отыскался легко, он был вложен в книгу стихов, лежавшую на бюро, – подобно большинству людей Анабелла не отличалась фантазией в выборе тайников.

Он оглянулся – Анабелла спала, тихо посапывая – и открыл шкатулку. Внутри лежали обычные женские безделушки: засушенные цветы, тонкая серебряная цепочка, несколько маленьких колечек, брошь в виде лебедя и еще свернутый в трубку листок бумаги со сломанной сургучной печатью, перевязанный помятой ленточкой.

Колин осторожно развязал ленточку и развернул листок, исписанный угловатым почерком. На нем было какое-то странное стихотворение с подписью «Серебряный лебедь».