Читать книгу - "Малыш от чужого папы. Неслучайная связь - Вероника Лесневская"

Я же прямолинеен и зол. Очень.

Поездка в Австрию выдалась отвратительной.

Выдох.

Возвращаюсь к Софи и сажусь на край кровати. Провожу ладонью по хрупкому плечику. Моя крохотная куколка.

- Сокровище, пойми, Лиля не виновата в том, что произошло у нас с мамой, - пытаюсь убедить ее, но не верит. – Мы расстались задолго до ее появления в нашей жизни. Сама вспомни. Когда с Лилей познакомились?

- Когда в Россию переехали, - бубнит Софи и сводит бровки. – Но, папа! – вскрикивает. – Я думала, вы помиритесь с мамой! Вместе приедете! – чуть не плачет. – Когда мама звонила, то говорила, что скучает очень и любит меня…

Едва сдерживаю нервный рык. Деньги эта тварь любит.

Но как? Как сказать дочери, что она не нужна собственной матери?

- Послушай, малышка, мы с твоей мамой не помиримся. Она поступила… - мучительно подбираю слово, - очень плохо.

Плохо?

Как сука последняя, себя повела. Укатила с деньгами и Давидом, без зазрения совести отказ от ребенка написала. Почтой прислала, заверенный нотариусом. Легко и просто. Чтобы «балласт» не мешал.

И после всего вернулась. Наврала суду, будто я угрозами разлучил ее с ребенком и заявила, что заберет дочь себе. В случае развода. На который, на секундочку, Эмма теперь не согласна.

У меня месяц до следующего заседания суда, а я ни хрена не понимаю, как действовать. Закон на стороне матери. Все. Финиш.

И Софи… там же. Ведь Эмма умеет быть хорошей, когда ей что-нибудь нужно. Ей ничего не стоит натянуть маску «идеальной матери».

Вот что из этого дочери рассказать? Ни-че-го.

- Па-ап, ну давай ты просто поругаешь маму, как меня, когда я баловалась, а потом простишь? – наивно предлагает Софи.

Морщусь от боли. Внутренней.

- Не могу, сокровище, все гораздо сложнее, - со скрипом выжимаю из себя.

- Во всем виновата Лиля! – делает свой вывод Софи и отворачивается.

Накрывается с головой. И это знак, что разговаривать со мной не будет больше.

Встаю с детской кровати и сажусь в кресло у окна. Тайком от дочери набираю смс. Лиле.

«Прости. Набери меня»

Отправить. Мой максимум. Остальное – при живом разговоре. Если он состоится.

Сжимая трубку в руке, невидящим взглядом впиваюсь в окно. И в какой-то момент погружаюсь в беспокойное забытье.

На рассвете телефон будит меня вибрацией. Лиля снова на связи. Но молчит. Подумав, набираю ее сам. Проходит пару секунд и… обрыв. Металлический голос сообщает, что абонент не в сети.

Какого хрена там у нее происходит? И почему на душе кошки скребут?

С трудом выдерживаю до восьми утра – и бужу Софи.

- Сокровище, собирайся, - целую сонную дочку в висок. – К Михаилу поедем.

- За Лилей? – шипит она и губки сжимает.

- Нет, по делам, - впервые в жизни так нагло дочери вру.

- Ла-адно, - недоверчиво тянет.

Через час мы стоим на пороге дома Ворониных. Зажимаю кнопку звонка, а следом – стучу. Чтобы наверняка.

Ощущение паскудное. Будто теряю что-то ценное. И речь не о деньгах – их я привык лишаться. И зарабатывать опять.

Но ЭТО… Чувство такое, будто ничего не вернуть уже.

Тарабаню по двери настойчивее. Наконец-то открывается.

На пороге – Лариса, заспанная, в халате. Видимо, сейчас для нее ни свет ни заря.

- Доброе утро, а… - делаю шаг, заглядываю в холл.

- Миша документы какие-то в администрацию на подпись повез, - сообщает женщина. – А вы вернулись уже, да, Артур? Из Австрии? – спрашивает очевидное, лишь бы паузу заполнить. - Мы так рады, так соскучились. Жаль, Алина в университете. Учится, да. Старается.

- А Лиля?.. – не выдерживаю я и крепче сжимаю ручку недовольно пыхтящей Софи.

- Так она не ночевала дома, - невозмутимо, без тени беспокойства заявляет Лариса. – Хотите кофе? Чай? Проходите, что вы как неродные, - с кривой улыбкой щебечет.

Следую на автомате, а сам слова ее анализирую. И принимать не хочу.

Дома не ночевала. Злость и страх за рыбку смешиваются в гремучий коктейль. А где Лиля, черт бы ее побрал, ночевала?

Если бы знал ответ, то уже бы рванул туда. Нехорошо мы с Лилей расстались вчера. Паскудно. И теперь одному богу известно, куда она подалась, чтобы успокоиться.

- Вас совершенно не волнует, где ваша дочь? – не выдерживаю я, наблюдая как Лариса порхает по кухне, пытаясь мне услужить.

Эмму чем-то напоминает. Улыбкой этой искусственной, манерами пластиковыми, движениями жеманными. Энергетикой, в конце концов. Лживой.

Тьху. Влип Михаил. И жестко влип. Такие твари, как пиявки, присасываются. Поймет он, кого пригрел, когда поздно будет. Как и я в свое время…

- Так моя дочь в университете, я же говорила, - невозмутимо выпаливает она и спотыкается о мой мрачный взгляд.

- Мне казалось, что в одной семье детей не делят, - хмыкаю с сарказмом.

Чувствую, что лучше мне уйти. Пока все живы и здоровы. Я на иголках сейчас. Не могу перестать думать о Лиле, представлять самые страшные сценарии того, что могло произойти с ней этой ночью, и… винить себя, черт возьми.

- А-а, Лилечка? – спохватывается Лариса и тянет слишком приторно ее имя. – Она девочка взрослая, - ставит передо мной чашку кофе. – Пусть личную жизнь налаживает, - игриво отмахивается.

Давлюсь глотком эспрессо, который напрасно успел сделать, и закашливаюсь. Поднимаю вопросительный взгляд на Ларису.

- Знаете, я лишнее говорю, - демонстративно рот себе ладонью прикрывает и назад пятится.

А сама ждет, чтобы я сам спросил. Чувствую, что ждет. И знаю, что не должен вестись. Ведь все эти приемы по жене бывшей изучил.

Поэтому молча встаю из-за стола и задвигаю стул. Делаю вид, что собрался уходить.

- У Лилечки так все хорошо с Волковым, что я даже сглазить боюсь, - шепчет жена Михаила заговорщически, и ее слова бьют по больному месту. В яблочко!

Завожусь с полуоборота. Опять готов в неадекват уйти. Но…

Боковым зрением замечаю, как Софи сводит бровки, выпрямляется и недовольно смотрит на Ларису. Видимо, за рыбку вступиться готова. Всю неделю они вместе были. Ребенок не лжет.

Улыбаюсь дочке, но она ловит мой взгляд - и сразу делает безразличное личико. Ведь отныне Лиля у нас – персона нон-грата.

Даже будучи на расстоянии, тварь Эмма умудряется портить мне жизнь. Своим заочным влиянием на дочь.

Софи отвергла Лилю ради матери. Точнее, твари беспринципной, которую она любящей мамой считает. Решила, что так в семью ее вернет.