Читать книгу - "Пленница судьбы - Лора Бекитт"

Зима в Париже выдалась суровой, топлива не хватало, и население ломало заборы дровяных складов и скамейки в скверах. Многим парижанам грозило выселение из квартир, и правительство распорядилось отсрочить плату за жилье. Очередь за пайком вытягивалась не на одну милю, и женщины приходили к лавкам в пять, а то и в четыре часа утра.

Хотя на черном рынке можно было купить все что угодно, Кристиан не позволил матери продать пианино или выменять его на продукты. В те дни они, как и многие жители осажденного Парижа, питались бы жестким месивом, заменявшим хлеб, и лошадиной требухой, если бы не Александр: он приносил Шанталь хлеб, овощи и мясо, отказываясь как от денег, так и от объяснений, где и каким образом удалось достать продукты.

Между тем начался обстрел города из дальнобойных орудий. Огнем было разрушено предместье Сен-Дени и часть Парижа по левому берегу Сены. Под ударом оказались улицы в районе театра «Одеон», где проживал Александр, и Шанталь предложила ему переехать к ним с Кристианом, но он не соглашался, говоря, что ему ничто не угрожает, поскольку он почти не бывает дома. Должно быть, он пропадал там, где находились многие другие парижане, — на укреплениях города.

Шанталь по-прежнему ходила в госпиталь; теперь она нередко оставалась там на ночь. Не хватало медикаментов, перевязочного материала, постельного белья, теплой одежды и еды. В те страшные дни горожане, случалось, падали в голодные обмороки прямо на улице. Их тоже приносили в госпиталь, но чем могли им помочь измученные недоеданием и недосыпанием сестры милосердия и доктора?

Однажды вечером, когда женщина собралась уходить домой, человек в форме национального гвардейца внес в вестибюль очередную жертву свирепствовавших в Париже голода и холода. На могучих руках мужчины лежало почти невесомое тело девушки. Ее длинные черные волосы свисали до пола.

— Вот, подобрал на улице, валялась на тротуаре, — сказал он. — Жаль, до утра не доживет. Куда ее?

Шанталь со вздохом пожала плечами.

— Я бы отнес ее к себе домой, да у меня пятеро детей — сами голодаем.

— Я поищу свободную койку, — сказала женщина.

Несчастную пришлось уложить возле самого входа, но все же это была не улица. Шанталь принесла теплое одеяло.

— Ее бы накормить и напоить чем-нибудь горячим, сразу бы ожила! — заметил гвардеец.

Потом он ушел, а Шанталь сняла с ног несчастной обувь, если, конечно, можно было назвать обувью полуразвалившиеся, явно не предназначенные для зимы ботинки.

Легко сказать — напоить и накормить. Шанталь знала, что до утра на кухне не получить ни крошки, да там ничего и не было, а принесенную из дома еду она давно отдала раненым.

У доктора Барро имелся шкафчик, в котором хранились чай и сахар на крайний случай. Женщина отправилась к нему и вскоре вернулась с кружкой.

Девушка по-прежнему лежала, закрыв глаза, но когда Шанталь тронула ее за плечо, пошевелилась и взглянула на женщину. Шанталь приподняла ее голову и помогла выпить чай.

— Утром я принесу вам поесть, — сказала она, — а пока спите. Впрочем, сначала я должна кое-что записать и передать сестрам. У вас есть родные в Париже?

Девушка помотала головой.

— Как ваше имя?

Девушка сказала.

Шанталь почувствовала, что ей не хватает воздуха. Ей показалось, что земля уходит из-под ног. Она впилась взглядом в лицо лежащей перед ней умирающей.

— Мари?! Это ты?! Ты меня узнаешь?

— Да, Шанталь. — Голос был слабым, как шелест летнего ветра в вершинах деревьев.

— Где ты живешь?

— Нигде.

— Так ты совсем одна в Париже?

— Совсем.

— Ты получала паек?

— Нет. Меня нет в списках. Иногда я стояла в очереди за бесплатным супом, но в последнее время его не хватало на всех… — Она попыталась улыбнуться, но не смогла.

— Отдыхай, — сказала Шанталь, — я приду завтра утром.

Женщина медленно спустилась с крыльца. По небу протянулся тускло-золотой шлейф зимнего заката. Было очень холодно, и женщина натянула перчатки.

К тому времени, когда Шанталь добралась до дома, пошел снег. Белые пылинки сыпались с высоты, их невесомая завеса напоминала тонкую вуаль. Женщина остановилась и смотрела на запорошивший землю снег, на морозное кружево. Она продолжала размышлять, испытывая угрызения совести.

Женщина поднялась в квартиру. Тихо вошла и замерла, услышав голоса Кристиана и Аннабель.

Молодой человек и девушка стояли друг против друга. В воздухе таяли остатки сумеречного света. Очаровательный профиль девушки казался изящным и бледным, светлые глаза слабо поблескивали — она смотрела на Кристиана с ожиданием и любовью. Шанталь заметила, что Аннабель в верхней одежде — отороченной мехом фиолетовой бархатной накидке с костяными пуговицами, кокетливой шляпке в тон, маленькой котиковой муфтой.

— Твоя мать вернется сегодня? — спросила девушка.

— Не знаю. Теперь она часто ночует в госпитале.

Девушка молчала и ждала, ждала мучительно, тревожно и с надеждой.

— Я могу остаться здесь с тобой в эту ночь, — прошептала Аннабель.

Кристиан обнял девушку за плечи, привлек к себе и поцеловал. Шанталь замерла. Вероятно, ей придется незаметно уйти и вернуться в госпиталь. Однако мгновение спустя молодой человек отстранился и спокойно промолвил:

— Давай подождем до первой брачной ночи. Так будет разумнее. Главное, ты дала мне согласие.

— Когда мы поженимся? — капризно произнесла девушка.

— Сразу после войны. Полагаю, теперь недолго ждать, — сказал Кристиан и прибавил, словно в качестве оправдания: — Мне не хочется, чтобы воспоминания о нашей свадьбе были связаны с воспоминаниями об этих страшных временах.

— Ты правда думаешь, что война скоро закончится?

— Да, — ответил Кристиан, но Шанталь не уловила в его голосе особой уверенности. Потом он сказал: — Уже поздно. Будет лучше, если я провожу тебя домой.

Они с Аннабель направились к выходу, а женщина укрылась в полутьме коридора.

Когда они вышли, Шанталь прошла в комнату и села, не зажигая свет и не снимая верхней одежды. Было холодно, следовало затопить камин, но она не двигалась. Пелена снега за окном колыхалась, как мантия. Сколько людей замерзнет сегодня на улицах Парижа? Среди них могла оказаться и Мари, и память о ней была бы погребена в сумраке холодной ночи.

Значит, Кристиан все-таки сделал предложение Аннабель, и она его приняла. Отец девушки, месье Роншар, был не только главным редактором, но и совладельцем газеты. Аннабель его единственная дочь, он воспитал ее без матери, во всем ей потакал и не стал бы возражать против ее выбора. Аннабель могла сделать и более выгодную партию, тогда как Кристиану с его происхождением и отсутствием средств было трудно рассчитывать на удачный брак.