Читать книгу - "Храни меня, любовь - Светлана Полякова"

Сон ей приснился отвратительный.

Будто Вера Анатольевна в каком-то огромном аэропорту, совершенно одна. А от людей остались только голоса — и Веру Анатольевну особенно пугало то, что она слышит рядом с собой разговор, и говорят о ней, ехидно так, обсуждают, а людей-то не видно…

Она даже не знала, что делает в этом чертовом аэропорту и куда ей надо лететь.

Где-то рядом детский голос отчетливо спросил: «Ма, а вон та тетя такая страшная, потому что злая, да?» И Вера Анатольевна снова обернулась, пытаясь увидеть маленького негодника, потому что она и не сомневалась, что это замечание было сделано в ее адрес. Ни ребенка, ни мамаши, его отчитавшей, она, конечно, не увидела. Она еще больше напугалась, попыталась найти в кармане куртки сигареты — сигарет не было… Только пустая пачка «Мальборо», которую Вера Анатольевна зло швырнула в урну. Был киоск, где разноцветные пятна сигаретных пачек, кока-колы и жевательных резинок свидетельствовали о присутствии жизни, и она побежала туда.

— Пачку «Мальборо», — попросила Вера Анатольевна, и ей ответили — да, минуточку, а потом пачка появилась на прилавке сама собой, и это стало последней каплей.

В исступлении Вера Анатольевна бросилась прочь, не забыв, впрочем, прихватить сигареты, и долго бежала, не разбирая дороги и ничего не видя перед собой, натыкаясь на невидимые тела, бормоча привычно «простите» и вздрагивая от омерзения — она и думать никогда не думала, что прикосновения к невидимому так отвратительны…

Она выбежала из огромного зала, который больше напоминал длинный туннель, с облегчением вдохнула воздух, хотела воскликнуть «Слава богу!» и тут обнаружила, что стоит на взлетной полосе, а прямо на нее, набирая высоту, со страшным грохотом мчится огромный самолет. Веру Анатольевну парализовал страх, она застыла, боясь смотреть на этого монстра-птеродактиля, ей даже померещилось, что и в самом деле у него не колеса, а чешуйчатые лапы и он ее видит и прямо на нее, такую маленькую, нацелился… Она ойкнула, присела, глупо прикрыла голову руками и зажмурилась. Так и сидела, слушая грохот и рев приближающейся и неминуемой смерти. А он был все ближе, ближе, и тут она, по счастью великому, проснулась от собственного крика.

Сначала она даже не поняла, что находится у себя в комнате. Продолжала несколько минут конвульсивно биться и кричать «нет, не хочу!», а потом все-таки пришла в себя. Простыни были сбиты в комок, одеяло сползло на пол, а в зеркале напротив кровати виднелась всклокоченная голова Веры Анатольевны с вытаращенными от страха глазами.

За окном уже занимался рассвет, и Вера Анатольевна поднялась с кровати, едва только успокоилась немного. Можно было еще поспать, но она почему-то была уверена, что стоит ей закрыть глаза, как этот самолет вернется. Поэтому она, морщась от головной боли, уже в половине седьмого варила кофе. В пепельнице дымилась сигарета «Мальборо», на которую Вера Анатольевна посматривала с чувством неприятного страха, потому что пока даже эта сигарета напоминала ей о пережитом ночном кошмаре.

Ей очень хотелось курить, но рука замирала, приближаясь к сигарете, и где-то слышался рев самолета.

— Чертовщина какая-то, — пробормотала Вера Анатольевна. — Это что, быстрый способ бросить курить?

Она даже рассмеялась — вышло невесело и натянуто, но Вера Анатольевна твердо решила преодолеть страх и все-таки взяла сигарету в руки. С наслаждением и опаской затянулась, ожидая, что сейчас на нее свалится самолет из сна, но ничего не произошло. Странное дело — она вернулась окончательно в реальность с первой затяжкой, и даже немного улеглась головная боль, а после первого глотка кофе ей стало совсем хорошо. В голове прояснилась.

Только сильно захотелось спать.

— Ну нет, — заявила Вера Анатольевна. — Спать я пока не буду.

Она включила радио — голос диктора был восхитительно банален. Он что-то быстро рассказывал о событиях дня — в основном все касалось суда над опальным олигархом, которого пытались представить ангелом доброты и честности. Вера Анатольевна сама подписывала недавно какие-то петиции, хотя знала этого парня, и неплохо, и совсем не видела в нем образец честности.

Потом шли новости авторынка, который занимал ее еще меньше, чем проблемы олигархов. Вера Анатольевна пробормотала: «Мавр сделал свое дело, мавр может уходить», выключила радиоприемник. Допила кофе — с некоторым сожалением, затушила сигарету и достала увесистую тетрадь и ручку.

Вера Анатольевна пренебрегала компьютером и работала по старинке, находя в этом особенную прелесть и оригинальность. Ручкой и писалось легче. К тому же, как она полагала, было нелепо писать стихи на компьютере, поскольку их вообще следует писать гусиным пером. И хотя в данный момент она собиралась продолжить начатый труд в области драматургии, она давно решила, что будет писать именно ручкой.

Прямо в халате она уютно устроилась в кресле и принялась за работу. Ей была нужна тишина — иначе она не могла сосредоточиться на мысли. Вот и теперь доносящийся с улицы скрип качелей раздражал ее, и она никак не могла найти нужное слово. «И кому это пришло в голову качаться на дурацких качелях в такой холод?» Она вздохнула. Встала, отложив тетрадь, подошла к окну. Отсюда были видны эти чертовы качели, и она попыталась рассмотреть, кто же там. И — невольно отпрянула.

Качели раскачивались сами. Двор был совершенно пуст.

«Это ветер», — постаралась она себя успокоить, но сердце говорило другое.

Она-то знала, что там, на этих качелях, в этом пустом дворе, качается тот самый ребенок из ее сна.

Невидимый ребенок.

— Лора, я…

Он стоял уже на пороге. Все утро он не то что молчал, о нет… Он разговаривал с Лорой и с Анькой, как всегда. Как всегда? Лора даже рассмеялась коротко и зло. Нет, он и раньше умудрялся говорить с ней, думая о своем. Но — не так, не так… Сейчас он столь явно отсутствовал в ее, Лори-ном, измерении, что это бросалось в глаза. И — когда он думал, что Лора его не видит, снова улыбался. А Лора не спускала с него глаз, чувствуя, как в ее душе все больше и больше распространяется страх, смешивается со злостью и уверенностью, что она ничего не может вот с этой улыбкой поделать, ничего не может изменить.

— Я задержусь сегодня, ты меня слышишь?

— Да, слышу, — отозвалась она чисто машинально, все еще погруженная в собственные мысли, и, когда до нее наконец дошел смысл этой фразы, удивленно посмотрела на него. — Как это ты задержишься? — вырвалось у нее помимо воли.

Он вскинул брови. В глазах мелькнула искорка недовольства.

— А в чем дело, Лора?

Эти слова были сказаны с плохо скрываемым раздражением.

— Я… У меня были планы на сегодня, — словно оправдываясь, начала она.

— Лора, у тебя и вчера были планы, — холодно напомнил он. — Если ты не сможешь сегодня забрать Аню снова, скажи мне об этом. Я попрошу Татьяну съездить за ней и отвезти домой.

Татьяна была его племянницей и всегда недолюбливала Лору. Встречаться с ней совсем не хотелось. Да и планов у Лоры не было никаких. Просто…