Читать книгу - "Цветок душевного стриптиза - Галия Мавлютова"

У меня не было ощущения победы. Не было ничего, абсолютно ничего, лишь появилась пустота и мертвецкая усталость, до ломоты хотелось лечь в кровать и уснуть. И спать-спать-спать. До скончания века. И я повалилась на кровать. И провалилась вниз, в бездну, в отсутствие сознания. И вдруг подскочила, будто покрывало было истыкано иголками. Ведь внизу ждал таксист. Надежный парень. И я не оставила ему задаток. Нельзя обманывать человека. Это грех. Кажется, за хищение чужого имущества полагается наказание. Строгое наказание. Лишение свободы. Но это же мой конверт. Я похитила казенное имущество, вверенное мне, а за похищение оного явно полагается вознаграждение. Не иначе. Я осмотрелась, все в полном согласии с законом, да, я проникла в чужую квартиру, но ничего не присвоила и ничего не похитила. Взяла свое, принадлежащее мне по праву. Правда на моей стороне. Все осталось на своих местах. Кровать, тумбочка, шкаф, компьютер, телевизор. Голые задницы, глянцевые, блестящие. Я закрыла дверь. Язычок замка сочно чмокнул. Все в порядке. Чужое имущество останется в целости и сохранности. Во мне не было страха в эту минуту. Почему-то я боялась лишь одного обстоятельства – вдруг таксист уже уехал, а я не расплатилась с ним. Но желтый огонек беспокойно моргал. Ждал меня. Беспокоился, волновался. Терпеливым оказался.

– Лети, начальник, пулей лети, – сказала я, устраиваясь на сиденье.

– Все путем? – спросил таксист.

– Все путем, – кивнула я.

В машине что-то изменилось за время моего отсутствия. Сначала я даже не поняла, что изменилось, посмотрела в окно, обернулась назад, все как обычно. Салон пустой, водитель за рулем. И вдруг меня пронзила догадка. Это же беда пропала. Она ушла. Закончилась. Беды больше в машине не было, как не было ее со мной, она исчезла без дыма и огня. Видимо, пошла искать по свету других дураков. Ведь без беды легче дышится. И я выдохнула скопившийся в легких воздух. Будто что-то нечистое прогоняла из себя.

В клубе стоял дым коромыслом. Хоть топор вешай. Басистая девушка верно и преданно охраняла барсетку Алексея Ниткина. Оболваненный пивом мачо болтался по залу в обнимку с какой-то девицей. Экстравагантное зрелище. На девушке – длинные ботфорты, кожаный лифчик, кожаные шорты. Голые ляжки. Вислые груди. Пухлые мясистые бока. Больше ничего ценного на девушке не было. Но Ниткину явно нравился эпатаж. Алексей орал песни, матерился, в общем вовсю раздухарился.

– Спасибо, – крикнула я соседке по столику.

– Пожалста, – осклабилась она.

Я прицепила ключи к связке. Подошла к Ниткину и повесила ему на пояс барсетку.

– Леш, я ухожу, устала очень, мне домой пора, – прокричала прямо ему в ухо.

Алексей ухватился за меня и поцеловал. Я отпрянула от него. От Ниткина несло пивом, табаком и еще чем-то неприличным. Он кому-то махнул рукой, прижался ко мне, и вдруг меня ослепила яркая вспышка. Я заморгала, чтобы прочистить от слез глаза. В зале находился фотограф, тот самый, из фотоателье. Великий мастер по физиономическим перевоплощениям. У каждого свои заработки. Я отвернулась. Только этого мне еще не хватало, в моих приключениях недоставало лишь криминальных снимков. Я хотела проститься с Алексеем, что-то пыталась ему сказать, но Ниткин уже не слышал меня. Он вообще ничего не слышал. Его внимание было полностью поглощено девушкой в кожаной униформе. Наверное, она приобрела свой наряд в «Магазине эротической одежды».

Когда я вышла на улицу, ко мне лихо подлетел желтый огонек.

– Красавица, а мы за вами, – сказал таксист.

Парень весело подмигнул мне: дескать, садитесь, госпожа девушка, в машину, со мной не пропадешь. Я улыбнулась сквозь слезы. Вспышка фотографа оставила на мне мокрый след. Но я развеселилась, наконец-то у меня появились друзья в ночной жизни. Я завела собственного таксиста. С сегодняшнего дня можно спокойно болтаться по ночным барам и клубам. Но очень уж спать хочется. Очень.

– Может, в больничку свезти? – спросил таксист.

В глазах испуг. Тревога. Видимо, здорово меня колошматит. Я посмотрела на руки. Трясутся, будто к току подключены.

– Не-а, домой поеду, отлежусь немного, завтра на работу.

Судорожно сцепив руки, чтобы не выпустить из рук ключ и конверт, я расплатилась с таксистом. Он записал на бумажке свой номер телефона. На всякий случай. Я пробормотала слова благодарности, заверила: дескать, непременно воспользуюсь предоставленной возможностью вызывать такси в любое время суток, в дождь и непогоду, в пургу и слякоть. Я с трудом открыла замки на всех дверях, добралась до квартиры, добрела до кровати и рухнула прямо в одежде, с прижатыми к груди конвертом и ключом, полностью обессиленная, опустошенная, выжатая до донышка. Напряжение ушло, оставив после себя глубокий след. Мне казалось, что внутри меня поселился страшный крот. И он роет ямку, вгрызается во внутренности, пытаясь выйти наружу. Больно. Очень больно. Нестерпимо больно. Мне нужно отдохнуть. И я уснула… А когда проснулась, рядом со мной лежал конверт с деньгами. В руке был зажат ключ от сейфа. Сумочка валялась на полу, а сотовый высовывался из-под подушки и как-то странно вибрировал. Я чувствовала себя здоровой. Все видела, но ничего не слышала, видимо, заложило уши от нервного перенапряжения. А сотовый надрывался, он крутился во все стороны, светился огоньками, затухал, в общем, всем своим видом напоминал мне о наступивших трудовых буднях. Я включила телефон. Неопределенный номер. Приложила сотовый к уху. Ничего не слышно. Ничего. Что-то с ушами.

– Настя, если ты не внесешь арендную плату до десяти утра, я тебя закопаю, – вдруг прорезалось в тишине.

Мой слух мгновенно восстановился. Громовой голос в сотовом способен был покойника из могилы поднять. Жуткий голос. Это же сам Черников, взбешенный, разъяренный до хрипоты.

– Настя, ты маму родную забудешь, обещаю тебе.

Я потрясла головой. Опять что-то с ушами. Будто ватой заложило.

– Ты еще вчера получила бабки и до сих пор не заплатила за павильон, – надрывался Денис Михайлович.

И чего орет, зачем вопит, такой ясный день. И дождя нет. Солнце светит. Настроение отличное.

– Молчишь? – сказал Черников.

Денис не сказал, не спросил, он наслаждался будущей казнью. Палач произнес прощальные слова с потаенной радостью в голосе. Черникову хотелось как можно быстрее раздавить меня, аки червя ползучего. Он втаскивал меня на плаху.

– Нет, не молчу, сплю еще, – пробормотала я, – а арендную плату я внесу до десяти утра. Еще рано, Денис Михайлович. Восемь утра, и чего это вам не спится, господин управляющий?

Ничего экстраординарного в моих словах не заключалось, но Денис вдруг завыл нечеловеческим голосом. А я в очередной раз порадовалась тому, что так и не вышла замуж за этого горлопана. Орал бы на меня каждое утро. Тиран и садист. Сатрап. Деспот.

– Я посплю еще немного, Денис Михайлович, с вашего разрешения, а то я не выспалась, вчера в «Папанин» ходила с Ниткиным, устала очень, – вежливо и бесстрастно произнесла я в трубку.