Читать книгу - "Две секунды после - Ксения Ладунка"

становится страшно, потому что эта ссора переходит немыслимые границы. Слезы текут, я смотрю сквозь них на Тома, и он отпускает меня. Потерев запястье, бросаюсь бежать, потому что начинаю его бояться.

— Думаешь, я остался прежним? Ни хрена!

Я понимаю, что он преследует меня и, увидев впереди уборную, направляюсь к ней.

— Решила, после всего, что ты сделала, я хотел вернуться к тебе? Нет! Ведь если бы ты захотела умереть, что оставалось бы мне? Что бы я делал, если б ты умерла?! Проще было тебя не любить!

Всхлипнув, я дергаю ручку туалета в надежде, что там не занято. Дверь открывается, и я забегаю внутрь, скорее защелкивая замок.

Том налетает на дверь и со всей силы бьет в нее так, что я вздрагиваю.

— Я страдал, Белинда! Я страдал, потому что любил тебя, черт возьми! — Он вновь бьет кулаком в дверь. — Но я не хотел тебя любить! Я хотел забыть тебя, и у меня почти получилось! Если бы нам снова не пришлось находиться рядом… Если бы тебя не было здесь, я бы все забыл, но… Но мы снова встретились, и мои чувства вернулись.

Прислонившись спиной к двери, я тихо плачу. Немыслимо, что он, действительно, предал меня.

— Да, я пообещал твоему отцу не приближаться к тебе, но только потому, что сам этого хотел. Правда в том, что я хотел забыть тебя. Но не выбирал между тобой и работой.

Наступает длительная тишина, но я чувствую, что Том по-прежнему за дверью.

— Уходи, — говорю, обращаясь к двери.

— Мне больно тебя любить, — сквозь сжатые зубы выдавливает Том. — Мне больно, понятно? После тебя я груда костей.

— Отлично. Значит, закончим это навсегда, — через боль шепчу я.

Том обессиленно бьет в дверь и спустя мгновение уходит. Тишина от его отсутствия режет слух. Я скатываюсь по двери на пол и обнимаю себя за колени.

Как я могла быть такой дурой? Как я могла…

Глава 17

Из-за двери раздается встревоженный голос:

— Белинда?

Я вздрагиваю, понимая, что это отец.

— Детка, ты в порядке?

Стерев слезы со щек, резко вскакиваю на ноги.

— Да, пап, да. Все хорошо. Я умываюсь.

— Мы можем поговорить об этом, если хочешь.

Я отрицательно мотаю головой, как будто он может это увидеть, и сдерживаю всхлип.

— Нет, все нормально. Я справлюсь.

— Ладно.

Открыв воду и умывшись, выхожу наружу, потому что чувствую — отец ждет меня в коридоре.

— Белинда, у нас встреча с адвокатом.

Я киваю, чтобы не обидеть его. На самом деле мне плевать, что у нас сейчас. Мне абсолютно все равно, что делать, главное только — не думать о Томе.

Когда мы приходим в номер к отцу, нас уже ждут. Папа и команда адвокатов принимаются обсуждать ход дела. Я поражаюсь, как спокоен отец. Конечно, для него ничего не изменилось — он все знал уже давно. Это только для меня их «договор» — открытие.

Мне с трудом удается включиться в процесс. Из изученной записи допроса Тома мы знаем, что он рассказал все. В отличие от меня или папы, он не стал ничего скрывать и не пытался показаться в лучшем свете. Рассказал, что я наркоманка, что мама бьет меня, и он своими глазами видел мое окровавленное лицо после драки. Не стал отрицать, что мой отец все знал. И сблизились мы на фоне моей зависимости. Признался, что расстались, а сейчас только изображаем отношения, чтобы успокоить скандал.

Еще Том подтвердил, что много пьет и страдает биполярным расстройством. Он утверждал, что ни в чем не виноват, а потому ему нечего скрывать.

— В свете наших последних планов все, что Том сказал, играет нам на руку, — говорит адвокат.

Папа кивает и обращается ко мне:

— Мы кое-что придумали. Это может сработать, если у нас получится правильно разыграть карты.

Нахмурившись, я прошу рассказать подробнее. Папа открывает на телефоне свою почту и находит какое-то письмо.

— Мы попросили агентство, которое отвечает за охрану нашего дома в Окленде, поискать что-нибудь подозрительное, связанное с твоей матерью. Вот что они прислали.

На экране появляется тусклое видео нашего двора, снятое камерой видеонаблюдения. Я вижу дату — прошлое лето. На парковку дома въезжает мамина машина. Я сглатываю, покрываясь холодным потом. Сердце замирает от осознания того, что я сейчас увижу. Мама выпрыгивает с водительского сидения, хлопая дверью. Открывает заднюю и лезет внутрь салона, с силой вытаскивая меня наружу. Я никакая, вусмерть пьяная, под кайфом и в грязи. Звука нет, но видно, что мы с ней кричим друг на друга.

Я судорожно вздыхаю и сжимаю кулаки, пытаясь сдержать эмоции. На видео я плачу и падаю на землю, мама начинает тянуть меня за волосы. Пытаюсь глубоко и ровно дышать, справляясь с удушающим чувством несправедливости и злости. Поверить не могу, что она позволяла себе такое, а я считала это нормой.

Видео обрывается, когда мать затаскивает меня в дом.

— Мы хотим использовать это, — говорит папа. — Если ты не против.

В голове за секунду пролетает миллион мыслей. Я понимаю, что обнародовать это видео — значит, снова подставить себя под удар. Для чего? Ради помощи Тому. Должна ли я после всего помогать ему? Хочу ли я этого? Отец прерывает мое затянувшееся молчание:

— Если ты против, мы забудем про это видео.

Я понимаю, что вряд ли хочу помогать ему. Но я не предатель. Я не буду подставлять его, резко выходя из игры. Будет честно добиться оправдания, потому что Том ни в чем не виноват. Поэтому медленно говорю:

— Я согласна. Мы можем подать на нее в суд в ответ. Или предоставить видео как доказательство ее невменяемости.

— У нас немного другой план.

Я смотрю на отца, потом на адвоката, молча требуя объяснений.

— Для нас лучше всего, чтобы дело закрыли, не начиная разбирательств, — говорит папа. — Хорошо, если дело не дойдет до суда. Мы не можем быть уверены в беспристрастности присяжных.

— И что вы хотите? — Я хмурюсь.

— Хотим, чтобы Линда отказалась от своих показаний.

Я долго разглядываю всех находящихся в комнате, соображая.

— Если ты хочешь этого, то придется заплатить ей целое состояние.

— Именно поэтому мы будем использовать видео. Назначим встречу ей и ее адвокатам, выдвинем свои условия и покажем запись. Если они не хотят, чтобы оно стало достоянием полиции, то согласятся на наше предложение — отозвать ее заявление взамен на ежемесячные выплаты.

Слушая отца, я нервно щелкаю пальцами. План был бы идеальный, если