Читать книгу - "Сделать все возможное - Р. С. Грей"

Лукас вежливо опускает мое платье и ждет, пока я соберусь с мыслями. Он целует меня в щеку в тот момент, когда распахивается дверь и мамин голос заполняет комнату.

– Дэйзи! Как ты себя… О МОЙ БОГ!

Она не постучала.

КТО НЕ СТУЧИТСЯ?

Она перестает кричать, и керамическая кружка разбивается о твердую древесину. Дымящийся чай ошпаривает ее ноги, и она вздрагивает, но глаза прикованы к нам, застывшие на самом легком ребусе в истории: Лукас нависает надо мной на моей кровати, мое тело вспыхивает от оргазма, а глаза наполнены эмоциями, с которыми я не совсем готова справиться.

– ДЭЙЗИ БЕЛЛ!

Сначала мне кажется, что она в ярости, но потом она начинает смеяться. И это не прекращается. Она застряла в бесконечной петле.

– Миссис Белл, – говорит Лукас. – Подождите.

Он бросается в бой и хватает в ванной полотенце, чтобы вытереть пролитый чай.

Мэделин и миссис Тэтчер стоят в дверях позади нее, как посетители музея. Раньше я их не заметила.

Я спрыгиваю с кровати и натягиваю трусики. Я чуть не теряю равновесие, но Лукас ловит меня в последнюю секунду. Я оказываюсь в его объятиях, мы в такой позе, как будто он наклоняет меня во время танца: без сомнения, в этой позе мы милые, как дерьмо.

– Это не то, что вы думаете, – говорю я.

Лукас поднимает меня и, прежде чем отпустить, убеждается, что я твердо стою на ногах. Это обдуманный поступок, и все это замечают.

– Ох, ну и что же мы думаем? – говорит Мэделин со злой улыбкой.

Миссис Тэтчер улыбается, поднимает руки и поворачивается к лестнице.

– Не надо ничего объяснять! Я ничего не видела.

– Эй, Патрик! Ты не принесешь метлу? – кричит мама.

– Уже иду!

Я подавлена. В течение следующих пятнадцати минут этот парад продолжается. Вход в мою комнату – вращающаяся дверь. Доктор Маккормик приходит, чтобы убедиться, что ноги моей мамы несильно ошпарены. Патрик помогает Лукасу подметать керамические осколки, а Келли, благослови ее Господь, просто берет и садится на мою кровать. На то же место, где я только что лежала. Моя задница была прямо там.

– Ой, тепло, – щебечет она, устраиваясь поудобнее. – Мы что, теперь здесь играем?

Меня умиляет ее забвение. Мое унижение превращается в смиренное веселье, и я начинаю маниакально смеяться. Каким бы ни было мое состояние, оно оказывается заразным, потому что Мэделин присоединяется, затем мама, а затем и все остальные. Несмотря на то, что я смущена, я осознаю всю нелепость этой ситуации. Это все равно, что войти в комнату и обнаружить хитрого койота и бегуна в одной постели[8].

– А-ха-ха-ха, – смеется Келли. – Над чем мы опять смеемся?

Глава 21

Наверное, было неправильным заходить так далеко с Лукасом. По той же причине, по которой вы не заводите детеныша питона только потому, что он милый (они вырастают всего на несколько футов, верно?), вы не начинаете дурачиться с заклятым врагом только потому, что сексуально возбуждены. Иметь отношения с дьяволом – превосходно и прекрасно, но до тех пор, пока дьявол не войдет в вашу комнату, не снимет с вас трусики и не покажет вам, насколько он действительно о вас заботится.

До того, как я начала смешивать работу и удовольствие, все было хорошо. У меня было все. Даже нрав. Мать, которая могла смотреть мне в глаза, не хихикая. И многоэтапный план по захвату практики доктора Маккормика.

А теперь я осталась без одной пары нижнего белья: я выбросила его в мусорное ведро после вечера игр – и единственное место, куда я сейчас направляюсь, – «Дэйри Квин»[9]. Я в шоке. К сожалению, они закрыты; очевидно, я единственная, кому понадобилось съесть что-нибудь вкусненькое в понедельник в сорок пять минут шестого утра.

Что заставило меня отклониться от двадцати восьмилетнего метода ведения войны с проверенными результатами? Все, что мне нужно было, – держать дистанцию. Стать крутым доктором. И заставить Лукаса плакать.

Это Лукас.

Он тот, кто все изменил.

В ту минуту, когда он вернулся в Гамильтон весь такой: «Посмотрите на меня с моими мускулами и обтягивающими брюками». Однажды я видела, как он ел киноа на обед. КИНОА – зерно, о существовании которого он даже не знал, когда я видела его в последний раз.

Я должна была понять, что он преследует какую-то цель, и теперь это имеет смысл. Он не шутил, когда сказал, что хочет, чтобы я влюбилась в него, чтобы после того, как он разобьет мне сердце, я переехала и отдала ему практику. Он действительно думает, что с помощью слова из шести букв выиграет эту войну.

Потребуются не один кобальтово-синий свитер и не несколько случайных оргазмов, чтобы я забыла, кто он такой. Кто мы такие.

Мы враги.

– Вечер игр был веселым. Нужно будет как-нибудь повторить, – говорит Лукас, когда мы оба готовим кофе в понедельник утром.

– Какую именно часть? – спрашиваю я, излучая беззаботность.

Он передает мне сливки.

– Ту, где ты раздвигаешь для меня ноги.

Я со стуком ставлю кружку на стол, поворачиваюсь и толкаю его в ту сторону кухни, которую не видно из коридора.

– Ты что, с ума сошел? Ты хочешь, чтобы нас уволили?

– Мы сейчас в клинике одни.

Это правда, мы здесь до смешного рано. Думаю, я не единственная, кто не смог уснуть.

– И все же, доктор Маккормик, наверное, установил где-то здесь микрофон или что-то подобное, – его взгляд падает на мои губы. – Так что перестань болтать.

Не осознавая этого, я прижимаюсь бедрами к Лукасу и сжимаю рукой его грудь. Его руки обвиваются вокруг моей талии, и я не могу сопротивляться.

Один поцелуй мне не повредит.

Два тоже.

Губы Лукаса как упаковка печенья «Орео»: знаешь, что лучше его вообще не есть, но стоит попробовать хоть одну печеньку, не сможешь остановиться.

– Эти поцелуи не для тебя, – предупреждаю его я.

– Мне все равно.

Затем он берет надо мной верх. Он поднимает меня и сажает на кухонный прилавок. Спиной я ударяюсь о шкаф, а задницей давлю несколько пакетиков с сахаром. Он рассыпается на пол, а Лукас наклоняет мою голову назад и прикусывает нижнюю губу.

– Я не могу, – выдыхаю я между поцелуями. – Детеныш питона.

– Что? – спрашивает он, проводя губами по моей шее.

– «Орео».

Задняя дверь открывается, звенят маленькие колокольчики. Джина напевает себе что-то под нос, мы с Лукасом отпрыгиваем в разные стороны и пытаемся навести порядок на кухне. Когда она поворачивает из-за угла, я подметаю сахар с пола.

– Утренние ранние пташки, – говорит она,