Читать книгу - "Не бывшая жена миллионера - Майя Бессмертная"

Вероника

*****

Я покорно бреду следом, держа в руках блюдо с пончиками. Старательно передвигаю ногами, чтобы не запнуться. Мысли резвятся в голове огромным хаотичным клубком. Запутываются в новые узлы.

Мне отчаянно хочется поверить Антонову. Выкинуть из головы свои подозрения. Дать отбой капитану Петрову в его расследовании. Но что-то сдерживает меня.

Мы просим прощения у Ямамото, расставляя по столу блюда с десертами. Стараемся действовать слаженно, не показывая, что оба разочарованы разговором на кухне.

– Ничего страшного, Антонов-сан. Минами рассказала мне о подлой служанке. Думаю, самым малым наказанием для неё будет увольнение, ведь так?

– Я ещё не решил.

Никита сухо поджимает губы. Переводит разговор на тему шёлковых японских тканей. Старательно уходит в сторону. Акайо заглатывает крючок – о своём бизнесе он может рассказывать часами.

Минами светится от счастья, то и дело, поглядывая на телефон в своих руках. Я почти уверена, что она сейчас переписывается с любимым. Обсуждает с ним какое-то событие, которое перевернёт всю её жизнь. То, о чём она пока решила умолчать.

Поздним вечером мне наконец удаётся устроиться в своей спальне. Уставшие японки тихо проскользнули в гостевые комнаты, беспрестанно расхваливая моё умение вести хозяйство в таком красивом доме.

Подставляя лицо горячим каплям воды, я испытываю почти неземное блаженство. Ощущаю, как усталость стекает по моему телу, устремляясь к сливу. Взбиваю на голове пенистую шапку из шампуня.

– Хочешь, я потру тебе спинку?

Бархатистый хрипловатый голос раздаётся над ухом. Я вздрагиваю, принимаясь разбрасывать в сторону клочки мыльной пены. Протираю глаза.

– Что тебе здесь нужно?

– Пришёл лечь баиньки со своей женой и, не застав её в постели, решил присоединиться к водным процедурам.

– Но это моя комната! Ты же сам выделил мне её!

Энергетика в ванной комнате накаляется. Нависает над нами облаком обжигающего пара. Звенит напряжением.

Антонов встаёт рядом, оттеснив меня к стене. Наклоняется к лицу, переходя на шёпот.

– Сейчас мы снова – любящие друг друга люди, Вероника. Так что не дай усомниться в этом Ямамото, отказываясь делить комнату с законным супругом.

– Ты что снова будешь спать со мной?

– Угу, – в его глазах появляются задорные огоньки, – а ещё мы можем заняться кое-чем поинтереснее простого сна.

Я пытаюсь вырваться, но тщетно. Мускулистое тело Антонова нависает надо мной. Прижимает лопатками к кафельной стене.

На нём – лишь синие боксеры, но даже через тонкую намокшую ткань мне явственно видны очертания его мужского органа. Я же – совсем нагая перед ним. Покрытая кое-где островками мыльной пены. С размазанной по щекам косметикой.

– Не нужно… – Шепчу, выдерживая его взгляд. – Не стоит всё запутывать ещё больше, Антонов.

Всё тело бросает в мелкую дрожь то ли от его присутствия, то ли от холодка недоверия, витающего между нами. Я обнимаю себя за плечи, встревожено наблюдая за реакцией не бывшего мужа. Пытаюсь скрыть набухшие от желания соски.

– Почему ты так холодна со мной, мышка?

От него веет напряжением и дикой энергетикой. Неприкрытой сексуальностью, от которой внутри живота всё полыхает адским пламенем. Скручивается в тугой узел.

Я пытаюсь взять себя в руки, но от этой близости мысли путаются. Двигаются в хаотичном направлении, подбивая меня сдаться его шаловливым рукам.

– Я ведь всё делаю, чтобы ты поняла, как я изменился. Стал другим. Повзрослел, образумился.

В голосе сквозит сталь. Я испуганно поворачиваюсь к нему спиной, принимаясь смывать пену с горящего от возбуждения тела.

Никита впечатывается в меня сзади. Обхватывает руками, скользя огромными ладонями по моему плоскому животику. Стремится вниз к пульсирующему бугорку.

Его жар ощущается под тонкой тканью боксеров. Растущее возбуждение каменной плоти врезается в позвоночник. Никита намного выше меня, и сейчас я кажусь действительно маленькой мышкой перед всесильным котом.

– Люди не меняются, Антонов. Я ещё не могу тебе доверять.

Судьба моего салона цветов до сих пор будоражит сознание. Отдаётся болью в груди, равносильно той, что испытывали мои растения.