Читать книгу - "Великий страх - Роксана Гедеон"

– Зато она величественна. Франсуа поднес мою ладонь к губам.

– Там венчались мои отец и мать, Сюз. И они были счастливы.

Я подарила ему свою самую ослепительную улыбку.

– О, если так… вы же знаете, что я согласна. Мы будем так же счастливы, как и ваши родители.

– Нам придется оформить и гражданский брак, – осторожно произнес он. – Я депутат Собрания и…

– Гражданский брак? – переспросила я в ужасе.

Об этом я и не подумала. Сейчас новые порядки, всякий брак должен быть зарегистрирован в мэрии. Но, признаться, я не понимала зачем. Вполне достаточно католического венчания, и все будут считать нас мужем и женой. И что скажут аристократы, узнав, что я регистрировалась? Ах, нет, лучше вообще не думать об аристократах и о том, что они скажут.

– Франсуа, мой милый, неужели это так необходимо?

– Абсолютно необходимо. Если я этого не сделаю, как я посмотрю в глаза своим товарищам в Собрании?

«А мои товарищи?» – подумала я с тоской. Голос Франсуа прозвучал так непреклонно и твердо, что я поняла, что гражданский брак является непременным условием, не то венчания вообще не будет. Я попыталась преодолеть возникшую досаду.

– Хорошо, я согласна, но…

– Вот и прекрасно. И венчать нас будет присягнувший священник.

Я сжала зубы. Вот и еще одна неприятность. При дворе священников, принесших присягу на конституции, считали лишенными сана. «Ну, – подумала я, – снявши голову, по волосам не плачут…» Ничто не может быть хуже гражданского брака, на который я уже согласилась.

– Вы хорошо себя чувствуете, дорогая? Вы бледны.

– Все в порядке. Просто… ваши условия – они… они несколько неожиданны.

Он поцеловал меня, провел рукой по моим волосам – я знала, что это его обычный жест прощания.

– До завтра, дорогая моя. Я должен уведомить своих родственников о предстоящем событии.

…Все это было в начале мая. С тех пор прошел месяц, брак наш был делом решенным, и венчание назначено на 10 июня. Сейчас совсем иное дело занимало меня. Мне предстояло поехать в Тюильри и уведомить о своем замужестве Марию Антуанетту. Одному Богу известно, как я боялась этого! Принцесса д'Энен де Сен-Клер, роялистка и подруга королевы, решила выйти замуж за революционера, одного из левых в Собрании… У меня холодок пробежал по коже. Разве объяснишь кому-нибудь, что я выхожу замуж за Франсуа, а не за политические взгляды?

Я еще раз оглядела свое траурное платье, провела рукой по дорогому черному бархату. Потом взяла звонок и позвонила.

– Маргарита, принеси мне, пожалуйста, голубое платье, то, у которого корсет затягивается до тридцати дюймов.

Пораженная Маргарита некоторое время молчала.

– Вы снимаете траур, мадам?!

– Но я же выхожу замуж, а делать это в черном платье ну никак невозможно!

Этот мерзавец Клавьер был прав. У меня не хватило терпения носить траур целый год.

Я проносила его только одиннадцать месяцев.

2

– Мадам! – крикнул Жак с козел. – Приехали!

Альбер распахнул передо мной дверцу кареты и выкатил подножку.

Я прошла в туалетную комнату, к зеркалам, чтобы слегка поправить прическу, – все-таки я шла к королеве, а она любила безукоризненно выглядящих женщин. Остановившись перед зеркалом, я пристально себя разглядывала. Мне столько времени пришлось ходить в черном, что нынешний мой вид казался мне необычным.

На мне была фетровая шляпа с голубыми перьями, бархатный лиф жемчужно-серого цвета с алмазными застежками и юбка из голубого атласа, расшитая серебром. Словом, мой наряд был великолепен. Зато я казалась чересчур бледной, под глазами залегли тени. Кроме того, я лишилась своей замечательной талии. Хотя Дениза и затянула меня, это все равно было заметно.

Но я была красива. Даже сейчас. А если поразмыслить, то бледность придает мне загадочности…

Глядя в зеркало, я заметила позади себя мужчину лет пятидесяти. Как же он мне знаком! Вне себя от удивления, я обернулась.

– Боже мой, это вы, – сказала я. – Это вы!

Передо мной стоял мой отец. Он был удивлен не меньше, чем я. И тем не менее ни я, ни он не сделали ни шагу навстречу и не протянули руки для приветствия. Ну и отношения – между отцом и дочерью!

– Я не видела вас почти год. И вот вы в Париже?

– Как видите, Сюзанна.

– С какой стати?

– Я навсегда покинул Турин. Я понял, что дела там безнадежны. Я решил служить непосредственно королю в Вене. Он только что дал мне аудиенцию… А если дела в Вене будут плохи, я отправлюсь прямо в Бретань, чтобы заняться подготовкой роялистского мятежа.

Он говорил об этом так просто, что я поразилась.

– Вас же повесят! Разве вы не знаете об этом? О казни маркиза де Фавра?

– Я все прекрасно знаю. Но у меня нет иного выхода.

– Прежде вы думали иначе. Вы, как и все, уехали в Турин.

– Это была ошибка, Сюзанна. Я не знаю, что заставило вас вернуться в Париж, но мне уже стало ясно, что нужно начинать действовать. Я кожей, сердцем прикипел к старым порядкам; я аристократ, черт побери! Мне не по душе жизнь крысы в норе… Я либо сокрушу вместе с другими эту диктатуру черни и восстановлю власть нашего короля, либо…

– Либо погибнете – вы это хотите сказать?

– Да, – мрачно и уверенно произнес он. – Либо победить, либо погибнуть. Вспомните, так говорил знаменитый принц де ла Тремуйль де Тарент, сражаясь во время Фронды под знаменами принца Конде.

– О, – прошептала я, – я, оказывается, совсем не знаю вас.

– Что поделаешь. Мы же почти не жили вместе.

– Вы причинили мне много горя, отец.

Его горячая рука вдруг сильно сжала мою руку.

– Я делал то, что должен был делать, – произнес он, – но, возможно, я сделал ошибку. Жаль, что ваше сердце полно ожесточения. У вас нет больше родственников, вам некого любить. А я бы хотел вернуть вашу любовь.

– Но я никогда не любила вас, – сказала я резко. – Даже десятилетней девочкой, когда вы увезли меня из Тосканы. Потом я слегка привыкла к вам и даже пыталась полюбить, но вы… вы сделали все, чтобы этого не произошло. Помните герцога де Кабри и эту сделку? А Жанно? Вы прокляли моего ребенка.

Он качнул головой, словно от боли. Но я не почувствовала радости из-за того, что сделала ему больно.

– Вы слышите меня, отец?

– Да. Слышу, к сожалению. А вот я люблю вас, Сюзанна. У меня сдавило горло. Он никогда этого не говорил. Я не знала – насмехаться над ним или возмущаться его лицемерием.