Читать книгу - "Дневники Зевса - Морис Дрюон"

И я радостно надел на себя цепь, повторив:

— Навсегда.

Такие обязательства, сыны мои, надо брать на себя только в радости, в уверенности и в радости. Слишком уж рано приходит сожаление! И если оно коснулось вас в тот самый миг, когда вы связали себя, то лучше предпочтите пустыню. Она предлагает гораздо больше возможностей, чем думают; там сходятся тропы и встречаются странники, идущие к какому-нибудь труду или единственному завоеванию. Порой можно даже пройти один из отрезков вдвоем, как два одиночества-близнеца.

Но это не то состояние, что годится царям, да и никому другому, кто должен управлять каким-либо сообществом. Остерегайтесь одиноких правителей; именно из них выходят тираны.

Итак, Гере предстояло стать моей супругой. У нее не было ничего, кроме себя самой, стало быть, ей предстояло получить все. Царствуя над сном бога Дня, она становилась владычицей Ночи на вечные времена.

Божественная свадьба.

Четыре определения судьбы

Никогда прежде первые объятия божественной четы не были случаем для особого празднества.

Еще затемно я призвал Ириду; стремительная вестница умчалась с моим посланием, и с наступлением дня ее пути в небе оплели землю, подобно радужной сетке.

Ирида сказала богам: «Зевс приглашает вас на свою свадьбу. Было собрание власти, было собрание голода; сегодня будет собрание счастья».

С помощью легких ветров я разогнал облака над Олимпом, чтобы люди внизу могли смотреть на нас, и повелел, чтобы рядом с моим престолом был воздвигнут еще один.

Божества длинными вереницами прибывали со всех сторон света. Сбегались, танцуя и подпрыгивая, сатиры, дриады и наяды, покинувшие свои леса, реки и озера. Чинно выступая, шли Океан и прекрасная Тефида, спокойные, улыбающиеся; каждый миг к ним присоединялось их бесчисленное потомство. Также выйдя из моря, приближались Нерей и прелестная Дорида, и за ними — семьдесят шесть Нереид; а семьдесят седьмая, Амфитрита, шла об руку с Посейдоном, у которого была собственная многочисленная свита морских гениев. Даже мой брат Аид согласился подняться из царства Преисподней, и Персефона, которая как раз начала свой земной год, служила поводырем слепому супругу. Наша мать Рея тоже, конечно, явилась; но почему даже по такому случаю она упрямо не захотела расстаться со своим траурным убором?

Когда боги заполнили просторный амфитеатр гор и солнечная колесница поднялась в весеннее небо, мы с Герой вышли вперед, и Музы слили воедино свои голоса, образовав сладчайший хор.

Облаченная в белое Гера держала в одной руке свадебный розовый гранат, а в другой — скипетр из слоновой кости, увенчанный кукушкой, давая понять, что приручила эту ветреную птицу. Неизменный павлин Геры шел с ней рядом, горделиво распуская хвост.

Гера, до этого весьма сдержанная, если не скромная, держалась столь надменно, а ее глаза блистали таким торжеством, что у меня зародились некоторые опасения по поводу будущего. Но в конце концов, от меня самого зависело, останусь ли я господином. Я надел свой золотой венец и зажал в руке пучок молний; на моем плече сидел царственный орел. Кое-кто из насмешников утверждал, что мы выступали, будто посреди птичьего двора. Но я вас заверяю: мы были прекрасны.

Времена Года и Грации составляли нам кортеж; нимфы устилали нам путь свежими цветами; Геспериды, явившиеся из своего далекого сада, преподнесли новобрачной полную корзину золотых яблок.

Как видите, мои дочери не проявляли к Гере никакой враждебности и, ничуть не раздражаясь из-за нового статуса своей тетки, делили с ней ее радости. Это было доказательством ума Геры, которая смогла снискать расположение моих детей, рожденных от прежних любовниц. Хорошая супруга так и поступает, принимая своего избранника целиком, вместе с его прошлым.

Собравшиеся боги на миг выразили удивление, поняв, что у них появилась царица — ведь речь шла именно об этом. Гера, еще вчера не располагавшая никакой особой властью, вдруг оказалась на первом месте. Она была так прекрасна, так величава, так естественно царственна! Ее счастье было столь лучезарным, что в восторге, сменившем удивление, все боги как один вскочили и приветствовали новобрачную ликующими криками. Ну что ж! Я сделал удачный выбор.

Держа копье и Эгиду, я велел Афине встать на свое обычное место по другую сторону моего престола, чтобы показать: я намерен сохранить разум. Тут ко мне приблизилась Фемида и спросила:

— Правда ли, что ты обещал Гере всегда быть ее супругом?

— Да, — ответил я. И добавил: — Закон препятствует этому?

— В этом деле закон — твое обязательство.

Потом Фемида обратилась к Гере:

— Обещала ли ты Зевсу всегда быть ему супругой?

— Да, — кивнула головой Гера.

— Тогда, — заключила Фемида, — боги свидетели, вы соединены браком.

Будучи моей второй любовью, она не проявила ни одобрения, ни хулы, ни сожаления. Фемида лишь бесстрастно удостоверяла.

Но Метида, Деметра и Мнемосина владели собой не так хорошо.

«Я была слишком осторожна», — упрекала себя первая. «Я слишком проста и непосредственна», — думала вторая.

«Я слишком стара для него», — говорила себе моя кроткая тетушка Память.

Многие взгляды, которыми обменивались и другие богини, выдавали сожаление, зависть или досаду.

Это взаимное обязательство, будучи публичным, приобретало законную силу, и отныне любая богиня, которая попыталась бы добиться моей любви, похитила бы что-то у Геры и, даже преуспев, оказалась бы, пусть и неявно, в низшем положении, как и всякий похититель по отношению к обладателю. В том и состоял триумф Геры.

Пускай те из вас, сыны мои, кому институт брака не всегда благоприятствовал, соблаговолят простить меня: это мы его изобрели.

Афродита, с ног до головы осыпанная звездами, улыбалась всем по кругу, желая доказать, что никто не может отнять у нее превосходство красоты, но все догадывались, что она уязвлена в самое сердце.

Откуда донеслось это рыдание, из каких далеких долин памяти достигло на миг моего слуха? Я наклонился. Ах, это бедняжка Эвринома с ее рыбьими плавниками смотрела на Олимп и видела, как осуществлялись ее напрасные мечты — но не с ней.

А этот легкий силуэт, что обрисовался на фоне гор и проскользнул меж рядами богов, держа в руках кривой рог, из которого сыпались тысячи плодов? Амалфея, дорогая малышка, вечная девушка-подросток, ты тоже была здесь.

На земле потомки царя Мелиссея и царя Келея и многие другие государи, взявшие с них пример, принесли в нашу честь обильные и пышные жертвы. Скольких тучных тельцов с рогами, увитыми листвой, скольких густорунных овнов заклали на очищенных камнях алтарей; сколько вертелов закрутилось, и благоухание, облегченное тимьяном, лавром и розмарином, порадовало наши ноздри и наполнило предвкушением! А золотистые цыплята и нежные голуби, а горячие лепешки из тонко смолотой пшеницы, а сыры с острым запахом — и хранившиеся всю зиму, и свежеприготовленные, еще совсем молочные, которые смешивают с медом! Ах! Дети мои, какое изобилие и какая вкуснятина!