Читать книгу - "Клетка - Ариша Дашковская"

этом доме. Это было неизбежно. Так что не парься. Всё нормально.

Он выдвинул из-за стола стул, развернул его и уселся, положив предплечья на спинку.

— А хочешь, я расскажу тебе, как он любит? У него есть пунктик на переодеваниях. Вдруг тебе пригодится. Если будешь угадывать его желания, может, не так быстро наскучишь. Продержишься подольше. Мне-то уже всё равно. Скоро он отправит меня туда, откуда взял, — он громко сглотнул.

Я подскочил к нему, прижался, будто его уже у меня отнимают, уткнулся носом в его пахнущие мятным шампунем волосы и сбивчиво стал убеждать то ли его, то ли себя:

— Нет! Никуда он тебя не отправит. Не отправит. Не отправит.

Шептал, всхлипывая.

Лис пытался увернуться, что в его положении было не совсем просто.

— Ну, блин! Только голову помыл. Может хватит меня обсопливливать?

Почти весь день мы провалялись в кровати. Все обиды на Лиса показались не существенными, когда замаячила вероятность никогда его больше не увидеть. Я вкратце рассказал ему, умолчав постыдные подробности, как провёл первую ночь в комнате Астафьева. Получил подзатыльник, когда признался, что собирался выпрыгнуть из окна после ссоры с ним.

— Никогда больше так не делай. Особенно из-за такой ерунды. Даже если на тот момент она таковой не кажется.

— Думаешь, рукоприкладством можно убедить? — потёр затылок. — Аргументы Астафьева оказались куда более железными, хотя он не сказал мне ни слова. И ручищами своими не махал, — поворотом головы я указал Лису на решётки.

— Он не плохой мужик… Где-то глубоко в душе, — задумчиво произнёс Лис.

— И всё равно я не хочу спать с ним, — почти шёпотом выдохнул, осознавая, что от моего нежелания мало что зависит.

— А с кем хочешь? Со мной? — медовые глаза хитро прищурились.

— Ни с кем не хочу, — огрызнулся я и отвернулся.

Глава 21. Перемены

Астафьев все чаще звал меня вечерами посмотреть вместе с ним телевизор. Причем не тот, во всю стену, на первом этаже, а скромную плазму в его спальне. Он опирался на изголовье кровати, подложив под спину подушку, напяливал на нос очки, брал на колени ноутбук и погружался в работу. Перед этим он указывал на место рядом с собой. Мне приходилось ложиться под его бок на растеленную смятую кровать, всё ещё хранящую запах недавнего секса, и пялиться в экран. Иногда он комментировал происходящее на экране, не отрывая глаз от ноутбука. Я мямлил в ответ невразумительные междометия, на этом подобие диалога заканчивалось. В конце концов, я засыпал и просыпался среди ночи от его раскатистого храпа. После уже не мог уснуть. И уйти не мог. Он как чувствовал и подгребал меня к себе тяжёлой ручищей.

Утром неизменно, даже тогда, когда мне счастливилось уснуть в своей постели, тащил меня завтракать. Наверное, в его понимании так выглядела забота. Хотя меня обрадовало бы гораздо больше, если бы он давал мне выспаться. Надо отдать должное, он больше ко мне не приставал, если не считать смазанный, скорее всего, в его понимании отеческий, поцелуй в щёку перед уходом.

Мне было ясно одно: он всерьёз взялся за меня. Не мытьем, так катаньем, как говорила бабушка. Нанял репетиторов, которые приезжали через день. Сказал, что прислушался к Нине, которая прожужжала ему уши тем, что мне необходимо доучиться.

Лис всё больше мрачнел. Часто его взгляд подолгу застывал на каком-нибудь предмете. Потом Лис отмирал и вёл себя вроде бы как обычно. Я боялся, что у него начнётся депрессия. А ещё больше боялся, что его страхи не беспочвенны. Всё свободное время я старался проводить с ним. Не важно, о чём говорить, не важно, о чём молчать, просто быть рядом. Чаще всего я приходил к нему с учебниками и честно пытался читать, но постоянно отрывался, чтобы посмотреть на него. Бывало, я приносил ежедневник, который он мне подарил и рисовал его. На случай, если он окажется прав. Самым страшным для меня было — не увидеть его больше. Я хотел сохранить его образ.

Мне нравилось лежать с ним на кровати, когда он слушал музыку. Его глаза закрыты, пушистые ресницы полумесяцами отбрасывают тени, на губах блуждает улыбка. После дозы он всегда расслаблен. Сползая с подушки и укладываясь ему на грудь, я прислушивался к тому, как бьётся его сердце. Моё же рядом с ним всегда частило.

Мой день рождения решили отмечать на Ладоге. Вернее, Астафьев решил, а я промолчал, что было воспринято им как согласие. С нами ехал только Вронский-старший, если не считать машины сопровождения. Младший к Ладоге теперь относился весьма прохладно и благоразумно отказался.

Вронский был за рулем, Астафьев сидел впереди, а мы с Лисом на заднем сидении. Багажник был забит спиртным, какими-то замысловатыми закусками, приготовленными его поваром и упакованными в прямоугольные разнокалиберные судочки. Еле нашли место для торта, который ваяли в известной кондитерской под заказ.

Всю дорогу я смотрел в окно и почти обрадовался, когда машина затормозила у забора, потому что от вида проносившихся мимо полей, перелесков и домов меня начало мутить.

— Зеленый ты весь какой-то, — обеспокоенно заметил Астафьев. — Сейчас открою, приляжешь.

Я так и сделал. Плюхнулся на диван и прикрыл глаза. Остальные чем-то гремели, что-то вносили и выносили, негромко переговаривались. Из полусонного состояния вывел звонок. Нина поздравляла меня с днем рождения, бойко желала то, что обычно желают в таких случаях, но замялась, когда я спросил, почему она не приехала. Сослалась на работу, но голос её звучал не слишком уверенно. Наверное, просто не захотела приезжать. А в таком не принято сознаваться.

Вечно проваляться на диване все равно не получилось бы, да и есть хотелось, поэтому поднялся и побрёл в сторону беседки. Стол уже накрыли и, судя по стопкам, уже успели выпить. Встретили меня по команде Астафьева нестройным хором голосов на манер Мутко старательно выводивших «Happy birthday to you». Вронский сунул в руку пластиковый стакан с белым вином, и все поспешили чокнуться со мной стопками с коньяком. Закусывали лимоном присыпанным сахаром и грецким орехом. Говорили тосты, поздравляли. Вронский — чётко и по делу, присовокупив к тосту подарок — графический планшет, Лис — какие-то общие фразы, а Астафьев зарядил пламенную речь.

— Был бы у меня родной сын, я бы гордился, если бы он хоть немного походил на тебя, — сказал он в её завершение.

Только я успел перехватить немного салата, как Астафьев начал торопить всех.

— Успеешь поесть еще, — вырвал тарелку из рук. — Надо ехать.

— Куда? Зачем? — я успел схватить бутерброд за миг