Читать книгу - "Это всё ты - Елена Тодорова"

глаза оказались на уровне паха Яна, когда бабушка подкидывает мне в тарелку банан. И я переживаю из-за того, что сегодня Нечаев не написал мне ни одного сообщения.

Трудно забыть, как он побледнел и скривился вчера, после того как я сообщила о приезде Свята. Сама об этом старалась не думать. Просто потому что разрывалась от мысли, что при Усманове придется делать вид, будто мы с Яном чужие. А это ведь не так… И близко не так! Мне больно, стоит лишь подумать, что же чувствует сейчас Ян. Мне так сильно больно, что под ребрами распространяется жжение, которое невозможно терпеть без слез.

И все же я не могу не пойти на игру. Обещала ведь поддержать. Хотя бы своим присутствием.

По дороге на стадион столько всего проживаю… Мне и оглушающе грустно, и убийственно стыдно, и жутко больно, и томительно радостно, и откровенно противно, и волнительно прекрасно, и безумно тревожно, и лихорадочно приятно, и дико страшно.

– Уверена, что хочешь на эту игру? – спрашивает Свят, когда уже выбираемся из машины. Прикладывая ладонь к моему лбу, таким бесхитростным способом, вероятно, проверяет у меня температуру. – Выглядишь так, словно вот-вот стошнит, – замечает обеспокоенно.

– Нет… Все нормально, – заверяю спешно. – Я должна пойти, это важно для группы. Впервые за историю универа в сборной по футболу шестеро первокурсников. И четверо из них наши. Куратор просила поддержать. А я ведь староста, все на меня смотрят.

Свят кивает не сразу. Словно сомневается до последнего, но все же идет мне на уступки. Прижимается к губам в быстром поцелуе – хорошо, что кругом люди снуют, и плотно этим делом заняться возможности нет. Потрепав меня по волосам, с чарующей улыбкой берет за руку.

– Люблю тебя, Ангел.

Я не колеблюсь ни секунды, хоть под сердцем что-то подвывает, отражаю все его эмоции.

И скороговоркой отвечаю:

– И я тебя люблю.

Усманов радостно вздыхает и, запрокидывая голову, направляет в небо сверкающий восторгом взгляд.

– Юху-ху! – выдает зычно.

Я смеюсь и думаю, что это счастье стоит всех моих переживаний.

– Давайте шустрее! – кричит кто-то сбоку от нас. – Пять минут до начала матча!

Обращаются не к нам, но мы реагируем, как и пробегающая рядом с нами толпа.

– А ты не скучаешь по футболу? – забиваю паузу, пока спускаемся к трибунам.

Святик безразлично пожимает плечами.

– Да как-то… Вроде нет. Наигрался.

Чаще всего он занимал ворота. И казалось, кайфовал там, контролируя, страхуя, защищая, спасая – это его излюбленные социальные роли.

– Странно, – толкаю я, не подумав, что делаю. Поймав изумленный взгляд Усманова, вынуждена пояснять: – Просто я, как оказалось, без футбола не могу. Не хватало бы, если бы не решилась играть за университет.

– Хм… – помогая мне продвинуться к нужному ряду, Свят задерживает на мне взгляд. – А я, честно говоря, был удивлен. Не ожидал от тебя ничего подобного.

Чувствую, что краснею. И на этом все. Ничего сказать не могу.

И в этот момент замечаю игроков у боковой линии. Среди них Ян. Смотрит прямо на нас. Мне и без того муторно весь день. А тут еще такая эмоциональная наполненность – меня прошибает насквозь мощнейшими молниями. Это ярость – она превыше всего. Но, кроме нее, будто еще что-то… Понять невозможно. Но внутри все так сотрясается, что кажется, никогда больше на место не встанет. Все оторвалось, утратило целостность, растеклось и смешалось в пульсирующее варево.

Едва удерживаюсь на ногах.

Хорошо, что Свят в какой-то момент обнимает.

Нечаев отворачивается и выбегает на поле. А меня продолжает колотить. Слез нет, только потому что мой организм сгорел и превратился в сушь. Глаза жжет беспощадно, но ничего из них не вытекает. Моргать тяжело, будто песок скребет, когда это делаю. Дышу громко и часто. Поверхностно.

Свят что-то говорит, и я понимаю, что должна принять адекватный вид… Но я не могу с собой справиться. Особенно когда опускаюсь в пластиковое кресло и обнаруживаю перед собой целую шеренгу девочек в футболках с фамилией «Нечаев».

Это что такое? Зачем? Почему? Как он мог?

– Взять тебе попить? – шепчет мне на ухо Свят.

– Да, пожалуйста, – отвечаю, только чтобы выиграть пару минут на то, чтобы успеть прийти в себя.

Однако, выдавливая улыбку, ощущаю себя поистине сумасшедшей, потому что внутри в этот миг две личности сражаются. Одна – трясется, рыдает, скулит от боли и умоляет меня немедленно уходить. А вторая… Ох, она в гневе! Требует выбежать на поле и устроить тут всем, черт возьми, такое ледовое шоу… Ну, вы поняли.

В попытках удержать себя на месте, вцепляюсь в кресло руками.

«Я хорошая… Я хорошая… Я хорошая…» – твержу в уме свою привычную мантру.

Нахожу Нечаева взглядом, в глазах двоится. Сердца тоже два. Кровотока – два. Сознания – два.

Встряска. Изображение мира плывет. И передо мной из глубин памяти то Ян, то Свят предстают.

Два парня. Два друга. Два родных человека.

В равной ли степени?

Новые «помехи» в реальности.

Кто злит меня? Кто пугает? Кто одуряет? Кто восхищает? Кто манит? Кто заряжает? Кто наделяет смелостью? Кто волнует? Кто заставляет умирать от стыда? Кто возбуждает?

Прижимая ладони к ушам, я пытаюсь заглушить фамилию, которую выписывает мой мозг. Которую я и без того везде вижу!

Вздох… Вздох… Вздох…

Вздох, как маленькая смерть. Потому что между мыслью и эмоцией всего полсекунды, которые и отделяют рай от ада. А если мысль повторяется, задваивается, частит… Эмоции подтягивают стабильное состояние.

Состояние до ужаса напуганной, отчаянно пристыженной и одуряюще влюбленной Ю, которая вовсе не ангел. А если и ангел, то только падший.

24

Я здесь не выживу.

© Юния Филатова

Капитаны разделяют поле, становясь плечом к плечу в его центре. За ними в шеренги выстраиваются остальные игроки команд. Красные футболки сливаются с оранжевыми, чтобы выразить уважение друг к другу и отдать должное болельщикам.

Иллюминация на трибунах гаснет. Освещенной остается лишь арена.

Я бы хотела сказать, что это помогает мне успокоиться. Ведь несмотря на то, что Нечаев гуляет мрачным взглядом по нашему ряду, видеть он меня вряд ли способен. И все же… Я по-прежнему крайне далека от умиротворения. Надпочечники продолжают вырабатывать адреналин. И он, будто наркотик, через кровь пропитывает каждую клеточку моего организма.

Это неправда. Неправда!

Я не