Читать книгу - "Счастье по наследству - Ирма Грушевицкая"

Прошло немного времени, прежде чем я поняла, как много мне дала встреча с Марком Броуди. Поначалу, вспоминая о той сентябрьской ночи, мне всё ещё было стыдно — и за родных, и за волнение, и за собственные порывы выглядеть лучше, чем я есть на самом деле. Но истина, открывшаяся в ту ночь, вывернула наизнанку мои страхи и показала, насколько сильно их влияние. Чувствовать ответственность за ошибки близких — это нормально. Позволять управлять своей жизнью — нет.

Да, я бы билась за Лекса не только с Марком, но и с любым человеком, кто поставил бы под сомнение моё право на этого мальчика. Вот только не из-за права я за него бьюсь, а потому что люблю. Потому что для меня нежеланный ребёнок Николь стал спасением в дни страшной опустошённости. Всё, что я делаю для Лекса, я делала бы и для своей девочки, а значит, никому ничего не доказываю. Но всё же я будто борюсь с кем-то невидимым за качество своей работы мамы этого чудесного мальчика, и это явно портит мне жизнь. Как только я понимаю, что никто у меня сына не заберёт, это чувство уходит.

Я начинаю себя вспоминать.

Дом-работа, работа-дом. Работа дома. Ещё одна работа, детский сад, потом школа. Где здесь я? Поездки к Сеймуру, редкие визиты к Фло — белка выпадает из колеса и носится по той же клетке. Я чувствую перемены. Но они как капля виски в стакане с колой: ты точно знаешь, что она там есть, но бодрящая составляющая её ничтожна.

Я хороший человек. Хорошая девочка. А все хорошие девочки попадают в ад, в который сами себя загоняют. Пришла пора из него выбираться.

Спасибо Марку, что включил над выходом фонарик.

Двадцатого декабря я отвожу Лекса с мальчиками Полин в школу и с лёгким сердцем снова заваливаюсь спать. Недавно я купила себе две новых подушки и одеяло. Подушки мягкие, а одеяло тёплое. Честно — я бы с удовольствием встретила Рождество в кровати. А что, надо предложить Лексу. Вместо индейки — крылышки барбекю. Вместо картофельного пюре — картофельные шарики. Можно есть в кровати и смотреть мультики. Обычно я за это устраиваю Лексу нагоняй, но ради праздника можно изменить принципам. Вряд ли в следующие годы Сеймур повторит своё путешествие, так что индейки мы ещё наедимся. Мне настолько нравится придуманный план, что когда я засыпаю, мне снится прыгающая по кровати картошка в виде бубенцов Санты.

Трель дверного звонка вырывает меня из сна, и я нехотя высовываю нос из-под одеяла.

— Никого нет дома, — ною я, лихорадочно соображая, заперла ли дверь гаража. В противном случае незваный гость заметит машину и будет трезвонить до второго пришествия.

Похоже, не заперла, потому что к звонкам присоединяется настойчивый стук.

Больше заинтригованная, чем испуганная, я спускаюсь со второго этажа и с середины лестницы через стекло входной двери вижу цветастую вязаную шапку.

Знакомую цветастую вязаную шапку — недавно точно такую Фло прислала подписчица из Перу, я видела фото в Инстаграме.

С последних ступеней я скатываюсь, как шарик от пинг-понга, и едва успеваю распахнуть дверь, как оказываюсь в объятиях любимой подруги.

— Сюрпри-из! — тянет Фло, впечатываясь в меня своим большим шестимесячным животом.

— Родители в кои-то веки решили отпраздновать Рождество дома. Мама заручилась поддержкой Дианы и сделала из этого целое событие. Вся семья в сборе, почему бы не отметить в узком семейном кругу. Но ты знаешь, что сенатор слово «узкий» понимает по-своему, и вот уже мамы спорят по рассадке полусотни гостей.

Фло сидит у меня на кухне и пьёт травяной чай, который по этому случаю я всегда держу в верхней тумбочке. Мы не виделись с сентября, но много раз говорили по телефону. Я в курсе того, как протекает её беременность. Это наша любимая тема для обсуждения, хотя поначалу Фло переживала за моё душевное состояние. Не скажу, что получается не сравнивать свои переживания и её, но почему-то это больше не доставляет мне боли. Вероятно, это из-за того, что, так или иначе, ребёнок у меня есть.

— Мы с Дианой прилетели вчера вечером. Шон будет завтра, летит прямым рейсом из Нью-Йорка. Сенатор появится накануне приёма вместе со своей командой. Мне кажется, мама сто раз пожалела, что изменила Гавайям.

— Всё же ты здесь. Я безумно рада тебя видеть, Фло.

— И я тебя, дорогая. Ты поправилась, знаешь?

— Чувствую, — смеюсь я. — Юбки перестали спадать с моей тощей задницы.

— И это проблемка. То платье, которое я тебе подобрала, теперь не подойдёт.

— Ты подобрала мне платье? Для чего?

— Не думаешь ли ты, что отсидишься дома, пока я буду изображать из себя Джекки О? Мне нужна моя Нэнси (имеется в виду близкая подруга Жаклин Кеннеди-Онасис Нэнси Такерман — прим. автора). Без тебя я этот обезьяний парад не выдержу. Да и Шон удивится, если тебя не будет.

— Меня не будет, Фло. Я встречаю Рождество с Лексом и собираюсь сделать из этого целое событие, — на последних словах я делаю в воздухе кавычки. Подруга улыбается. — Я уже настроилась, Фло.

— Питер наверняка приедет.

Для меня присутствие Питера теперь не аргумент, но Фло об этом знать не обязательно. Она пока ещё живёт иллюзией, что мы можем породниться. Может, и можем, если у Шона найдётся ещё один симпатичный кузен, потому что за все эти месяцы о Питере я ни разу не вспомнила. Странно, ведь когда-то он мне нравился.

Надо обязательно поразмыслить об этом на досуге, а пока постараться направить энергию Фло в другое русло.

— Останься с нами сегодня. Заберём Лекса со школы, съездим в парк. Вечером я приготовлю лазанью со шпинатом, и всю ночь будем смотреть «Сумерки».

— Мне нельзя всю ночь. У меня режим.

— Значит, по остальным пунктам возражений нет?

Нам снова шестнадцать, мы валяемся на диване перед телевизором, в руках по пачке сырных начос, которые мы кидаем в экран, когда Эдвард называет Беллу овцой. Лекс сидит на полу и с удовольствием рубится в какую-то игрушку на телефоне Фло, которую до этого они устанавливали целых сорок минут.

— Почему на твоём нельзя играть?

— Потому что у меня старая прошивка. Он не потянет.

— На рождество я подарю тебе такой же.

— И получишь от меня в лоб. Я даже не посмотрю на твою беременность.

— Ну ма-ам!

— Ну сы-ын!

— Окей, стажёр. Мама права. Вещь дорогая. Испортишь — она расстроится.

— Да я же аккуратно!

— Ага. Я тоже так сказала, когда втайне от матери взяла её машину. И, знаешь, что?

— Что?

— Первый же мусорный бак на нашей улице был мой.

На экране Кристен Стюарт наиграно заикается, пытаясь выдавить из себя возмущение из-за того, что Эдвард отсылает её в Джексонвиль. Лекс спит, свернувшись калачиком в ногах Фло, а на полу теперь сижу я.