Читать книгу - "Тебе, с любовью... - Бриджит Кеммерер"

– Я в этом уверен.

Болвандес кивает.

– До твоего прихода Джон сказал, что, наверное, совершил ошибку, купив этот карбюратор. Думаю, он надеялся, что ты убедишь его в обратном.

Я удивленно поднимаю брови.

– Так он и сам это понял?

– Наверное, ему трудно в этом признаться самому себе. Джон копается в своей машине все выходные, но он любитель в этом деле. – Болвандес ненадолго замолкает. – Ты правда можешь на слух определить, в чем проблема?

Я провожу пальцем по собравшимся на стакане каплям.

– Это несложно сделать, когда опыт есть. Я давно уже не занимался машинами, но тут проблема с карбюратором очевидна.

– Ты говорил, твой отец был механиком?

– И хорошим, – киваю я. – У него был свой автосервис. Он реставрировал старые модели автомобилей, ставил на них форсированные движки. А я все время вертелся рядом. Перебирать коробку передач, наверное, научился раньше, чем ходить.

Мне не хочется думать об отце, но в памяти непроизвольно всплывают воспоминания. Помню, как я ожесточенно спорил с парнями из автосервиса о корректировке момента зажигания на «импале». Отец тогда так хохотал, просто никак не мог успокоиться. Хотел сказать им, что я прав. Мне было восемь.

– Он научил меня водить, как только я смог дотянуться ногами до педалей. Я не задумываясь загонял машины со двора в автосервис и выгонял их обратно.

Проскальзывают и неприятные воспоминания. Мне приходилось водить машину на гораздо большие расстояния. Я натягивал бейсболку и выпрямлялся на сиденье, желая казаться выше, так как боялся, что меня засекут копы.

Оглядываясь назад, я жалею, что копы нас не поймали. Если бы поймали, то, возможно, Керри все еще была бы с нами.

– Где сейчас твой отец? – спрашивает Болвандес.

В его голосе слышится легкая забота. Я бы увильнул от ответа, потому что воспоминания приносят слишком много боли и заставляют вновь чувствовать себя виноватым, но Болвандес не осуждает меня. Если бы осуждал, то не просил бы помочь его другу. И не подпускал бы к своей дочке. Я чувствую себя в безопасности, а такое чувство я обычно испытываю только рядом с Рэвом.

– В тюрьме, – тихо говорю я, не отрывая взгляда от стакана. – Он напился и разбил машину. Погибла моя сестра.

Болвандес накрывает мою руку своей ладонью.

– Ох, Мерф. Мне очень жаль.

Его прикосновение застигает меня врасплох – оно так непривычно, что мне становится не по себе. Я убираю руку и тру затылок.

– Все хорошо. Это было давно.

– Ты навещаешь его?

Я мотаю головой.

– Мама никогда к нему не ходит, ну и я не хожу.

– Твоя мама вновь вышла замуж, да?

– Да.

– И как ты?

Подняв на него глаза, я кривлю губы в полуулыбке:

– Ты что, стал теперь моим поверенным психотерапевтом?

– Нет, просто пытаюсь тебя понять.

Я отпиваю лимонада.

– Да нечего тут особо понимать.

– Ты усердно работаешь. Меня не подводишь: Ты умный. Таких парней, как ты, не часто встретишь на обязательных работах.

– Я просто не хочу, чтобы меня доставали.

– Не думаю, что дело только в этом. – Болвандес ненадолго замолкает. – У тебя есть проблемы с алкоголем, Мерф?

– Естественно! – фыркаю я и делаю глоток лимонада. – Ты же читал мое дело?

– Читал. Так у тебя есть проблемы с алкоголем?

Я пожимаю плечами, после чего отрицательно качаю головой. Воспоминание о том, как обжигает горло виски, свежо настолько, словно я пил вчера. Я мало что помню о той ночи, но это жжение помню отчетливо.

– Нет.

– А были?

Я снова мотаю головой.

– Это был один день. Один долбаный день. – Второй самый худший день в мой жизни.

– Ты хочешь об этом поговорить?

Такое ощущение, что на меня начинают медленно и верно надвигаться стены. Между лопатками собираются капли пота. Если Болвандес будет напирать, я пулей вынесусь отсюда прямо сквозь стены.

– Нет, не хочу.

– Эй! – Болвандес кладет на мое плечо ладонь и тихонько встряхивает меня. – Расслабься. Я не хотел на тебя давить.

Вздохнув, отпускаю стакан. Я даже не осознавал, как сильно стиснул его.

– Прости.

В кухню вбегает с листом в руках Марисоль.

– Деклан! Я нарисовала тебя!

Она сует рисунок мне в лицо. На нем изображен мужчина в виде палки с каштановыми волосами.

– Очень красиво, – говорю я ей на удивление ровным голосом. – Нарисуешь мне еще что-нибудь?

– Да! – Она тут же убегает.

В кухне снова наступает тишина. Я утыкаюсь взглядом в стакан.

– Могу я тебе кое-что сказать? – спрашивает Болвандес.

Я сглатываю.

– Конечно.

– Один день – это не вся жизнь, Мерф. – Он ждет, когда я посмотрю на него. – Один день – это всего-навсего один день.

Фыркнув, откидываюсь на спинку стула.

– Что ты хочешь этим сказать? Что люди не должны осуждать меня за одну ошибку? Скажи это судье Оророс.

Болвандес опирается руками о стол.

– Нет, парень. Я хочу сказать, что ты сам не должен осуждать себя за нее. – Он о чем-то задумывается. – А тебе назначили психотерапевта?

Я одариваю его красноречивым взглядом. К мозгоправу меня можно было бы притащить только в наручниках.

– Нет.

Болвандес приподнимает брови.

– Что плохого в том, чтобы рядом был человек, с которым можно поговорить?

– Мне не нужен такой человек. Я в порядке.

– Всем нужен такой человек. – Болвандес мнется, прежде чем спросить: – У тебя хоть кто-нибудь есть?

Я снова собираю пальцем выступившие на стакане капли воды. Потом смотрю Болвандесу в глаза.

– Да. Есть.