Читать книгу - "Вихрь - Оливия Уэдсли"

— Жан!

Раздалось какое-то бормотание. Он читал старый номер и, видимо, находил это чтение очень занятным. Ирэн вернулась в комнату. Нога Жана ей показалась в эту минуту огромной. Мелкие неприятности этого утра, вопрос о деньгах, вообще его взгляд на жизнь, все вызывало ее критическое отношение.

Она никогда до этого дня не критиковала его сознательно. У любящих женщин мысль редко работает в этом направлении. У Ирэн это чувство было только подсознательным. Она опять взглянула на его туфли и сказала:

— Почему ты носишь… — но в эту минуту раздался громкий стук в дверь; вошел лакей с почтительным поклоном.

— Господин и дама желают вас видеть. Ирэн взяла карточку.

— Это Гаммерштейны, — сказала она. — Поль был моим другом много лет тому назад, когда я была почти ребенком. Я училась в школе вместе с двумя его сестрами и будущей женой. Да… — она кивнула лакею. — Я очень рада их повидать. Поль дипломат и, кажется, занимает довольно высокий пост в Петербурге или Лондоне. Я забыла где…

— А, Ирэн! — раздался женский голос.

Эльга Гаммерштейн всегда либо порхала, либо влетала в комнату, как вихрь; она была бы поражена, если бы ей сказали, что она ходит. Фрау Гаммерштейн ломалась нарочно, — потому что это ее забавляло. Маленькая, худенькая и очень привлекательная, она обладала острым язычком и говорила, растягивая фразы.

— Ты замужем, — воскликнула она, обращаясь к Ирэн, — и ничего нам об этом не сообщила! Бесстыдница! Это, вероятно, твой муж?

Она очаровательно улыбнулась, показывая на Жана и рассматривая его в лорнет.

— Его провозгласили гением. Как ты могла выйти замуж за гения? Я бы скорее согласилась жить на бочонке с порохом с факелом в руках. Вероятно, жизнь в таких случаях полна страха; никогда не знаешь, что гений выкинет в следующую минуту.

Она все время рассматривала Жана; он стоял неподвижно и был, видимо, смущен.

— Моя жена прямо невозможна, — любезно проговорил Поль Гаммерштейн, выходя вперед. — Здравствуйте, мсье Жан. Мы все слышали о вашей поразительной игре. Мы едем в Гамбург специально для того, чтобы послушать вас.

— Как вы очутились здесь, Поль? — спросила Ирэн.

— Мы путешествуем. Я должен быть в Петербурге второго; мы были в Киле на смотру, затем заезжали ненадолго в Копенгаген, а теперь, не спеша, направляемся домой.

— Домой! — воскликнула Эльга. — Что за название для такого места? У меня есть только один дом — Париж.

— Ах, вы француженка? — радостно воскликнул Жан.

Он устремился к дивану, на котором она сидела и подсел к ней. Это было как раз то, чего она хотела. Все, конечно, слышали о замужестве Ирэн, но никто не знал подробностей.

— Я уверена, что у нас есть общие знакомые в Париже, — начала она, чувствуя на себе восхищенный взгляд Жана. — Давайте поищем.

Ирэн в это время стояла на балконе с Полем. Жан был уверен, что она не слышит их разговора. Он упомянул о том, что знает Жоржа Удена, творца «Самсона», которым восхищался весь Париж. Он однажды видел его огромную великолепную фигуру у Иоахима.

Он не хотел признаться этой женщине с зелеными глазами и большим ртом, что не принадлежит к ее кругу. Он ловко перевел разговор на Вену и назвал имена Ганса Бекмана, Скарлоссу и других.

— Ваша женитьба на Ирэн — настоящий роман, — проговорила Эльга со вздохом. — У многих из нас, женщин, совсем не бывает романов.

Она опять вздохнула; грустная улыбка мелькнула на ее губах. Она принадлежала к типу женщин, для которых такие мужчина, как муж ее подруги, представляли особое очарование.

— К тому же вы гений, — прошептала она.

Лицо Жана расплылось в улыбку. Он старался обратить ее внимание на свои руки, положив их на колени. Он пожал плечами с веселым видом, как бы выражая этим свой протест.

— Ах, моя папироса потухла! — сказала она, наклонясь к нему. — Мерси.

Прикурив от папиросы, которую он держал в зубах, она добавила:

— Женатый гений, какой редкий случай!

— Да еще проводит медовый месяц, — вдруг, появившись с балкона, бросила Ирэн. — Сколько сразу неприятностей, не правда ли?

Она улыбнулась Эльге невеселой улыбкой. Ей не нравилась близость Жана к ее гостье, и маневр с папиросой показался ей приемом дурного тона.

— Теперь горит. Спасибо. Ваша жена недовольна. На колени, мсье, и защищайтесь, но только не в этих туфлях, — добавила она со злой усмешкой. — Ирэн! — позвала она.

Та обернулась.

— Как ты позволяешь твоему гению носить такие туфли?

— Они невозможны, не правда ли? — равнодушно проговорила Ирэн.

В эту минуту в комнату вошел Поль.

— Милый друг, не позволяйте этой женщине изводить вас, — сказал он с усмешкой.

Жан кинул на Ирэн недовольный взгляд. Эльга засмеялась.

— Нам пора идти, — сказала она, поднимаясь. — Мы плаваем на яхте, как вам говорил уже Поль, и хотим проехать по Балтийскому морю в Рюген. Я слышала, что там есть очень приличный отель. Как вы здесь можете жить? — Она показала рукой на голые стены.

— Да, кое-как живем, — ответил Жан с усмешкой.

— Ужасно! — капризно сказала Эльга, — в такой обстановке проводить медовый месяц!

— Пойдем, Эльга, — сказал Гаммерштейн, — перестань изводить наших друзей.

Она засмеялась опять, поцеловала Ирэн и протянула Жану обе руки, которые он поцеловал, щелкнув при этом каблуками по всем правилам военного искусства.

— До свиданья, — раздалось у дверей.

— До скорого, — ответил Жан.

Ирэн помахала им рукой с балкона, пожелав счастливого пути.

Она видела, как они спустились к пристани и поехали в лодке к яхте, которая стояла на якоре в заливе. Издали она казалась большим белым предметом, напоминающим огромную птицу на воздухе. Ирэн медленно возвратилась в комнату, расстроенная, с тоской в душе.

В дверях появился Жан.

— Прошу тебя никогда не критиковать мою манеру одеваться при посторонних, — резко сказал он.

— Не глупо ли было так вести себя? — холодно проговорила она.

— Глупо? Это ты меня выставила дураком в глазах этих людей.

— Но ведь это фрау Гаммерштейн обратила внимание на твои ужасные желтые туфли!

Он покраснел от гнева.

— Дорогой Жан, неужели мнение Поля и Эльги имеет такое значение для тебя? Нельзя быть таким тщеславным.

Тщеславие, вероятно, единственный недостаток, в котором не следует обвинять любимого человека.

— Благодарю за любезность, — сказал Жан с презрительной улыбкой.

Ирэн имела неосторожность высказать мысль, пришедшую ей на ум.