Читать книгу - "Бабочка огня - Маша Ловыгина"

нет, значит, некому убирать за ней. Но, возможно, она поднялась к себе одетая, успокоила я себя. Какое мне дело до ее привычек? Работы у меня и так предостаточно.

Я взяла с собой деньги, которые мне дала Таисья на покупку творога, и посматривала в сторону калитки, чтобы не пропустить торговку. Параллельно наблюдала за окнами и будкой охранника. В обычное время в доме охранников не меньше трех – обходят территорию и переговариваются по рации. Я даже слышала, как один из них докладывал о том, что няня с детьми на прогулке. Сегодня у ворот один – крепкий, но довольно суетливый мужчина. Время от времени он выходит из домика охраны, смотрит в нашу сторону и качает головой. Мальчишки бегают друг за другом. Рисунки на асфальте бледнеют под воздействием ночной изморози. Солнца становится больше, но ночи все равно еще холодные.

Я решаю побегать вместе с ребятами, потом черчу квадраты с цифрами и учу их новой игре – «классики». Ване интересно, Макар же отломил ветку и теперь хлестал ею в воздухе до звонкого свиста.

– Пожалуйста, осторожнее, – предупредила я Макара, а когда обернулась увидела, что охранник подходит к калитке.

Сообразив, что пришла та самая женщина, я крикнула:

– Погодите, мне нужно кое-что купить! – И вскинула руку. Охранник кивнул.

Я подбежала к калитке. Мужчина остался рядом.

– Здравствуйте, мне, пожалуйста, творогу. – Я протянула деньги.

Женщина улыбнулась, как мне показалось, немного растерянно, а потом посмотрела на охранника.

– Таисья просила полтора килограмма, – пояснила я.

Женщина откинула покрывало в своей тележке и закопошилась внутри, приподнимая свертки. Затем протянула мне один – тяжелый, холодный и влажный. Забрав у меня деньги, она опять посмотрела на меня, будто хотела что-то сказать.

– Все? – Влез охранник и ухватился за калитку.

– Ой, милый, погодь-ка, сдачу-то... – Пробормотала женщина и полезла в карман.

– Давай быстрее, – отозвался тот. – Не до тебя.

Я удивленно покосилась на него.

– Вот, девонька... – Женщина крепко схватила меня за руку и, просунув деньги, сжала мою ладонь.

– А разве должна быть сдача? – Растерялась я. – Таисья вроде бы ничего не гово...

– А-а-а! – Раздался пронзительный крик Макара.

Прижимая двумя руками пакет, я тут же кинулась к детям. Макар крутился вокруг себя, тряс рукой и подвывал.

– Что, попало тебе? – Я перехватила его запястье и увидела красную полосу на коже мальчика.

– Больно! – Простонал он. – Щиплет!

И тут, вторя брату, зарыдал Ваня.

– Так, орлы, пойдемте чистить перья!

Кое-как сграбастав мальчишек, я потащила их в дом.

– Сейчас руку помоем, и все пройдет, – уговаривала я, стараясь не выронить пакет с творогом.

Наконец парни успокоились, а еще через десять минут и думать забыли о случившемся. Я налила им какао и выдала пачку печенья. Пакет творога вместе со сдачей кинула на рабочий стол, как только мы зашли на кухню. Каково же было мое удивление, когда я увидела, что купюра оказалась такой же пятисоткой, как я давала женщине. Края ее намокли, но под ней я нашла небольшую записку, которая как раз промокла насквозь. На ней был написан номер телефона, вернее, несколько цифр я смогла прочитать, но часть их расплылась под воздействием конденсата с пакета.

– И... – Я вгляделась в голубеющие кляксы. – Я?

– Я! – Тут же отозвался Ваня. – Я все съел!

– Умница! Вытирай руки и рот, – на автомате подала я ему полотенце. – Ерунда какая-то... Наверное, эта женщина ошиблась.

Конечно, ошиблась, решила я, но выбрасывать листок не стала. Вместе с деньгами забрала к себе и положила на подоконник просушиться. Разглядывая подпись, я вдруг подумала про Илью и, чтобы убедить себя в том, что могу ошибаться, попробовала вспомнить имена, начинающиеся на «И» и заканчивающиеся на «Я». Раскладывая перед мальчиками альбомы для рисования, я мучительно тасовала в голове буквы, но, удивительное дело! – кроме Ильи не смогла вспомнить никаких других мужских имен. Конечно, оставались еще женские, но думать, что номер телефона принадлежал именно ему, было... приятно, хоть и глупо. Ну с чего бы этой женщине делиться телефонами со мной. Разумеется, это случайность. Или все-таки нет?..

От этих мыслей меня бросало то в жар, то в холод. Я попыталась выбросить из головы навязчивые мысли о моем мотоциклисте – моем, это ж надо! – но они упорно лезли обратно.

Тем временем мальчишки словно специально привлекали к себе внимание, задавали вопросы и дергали меня за руки. Мне даже пришлось умыться холодной водой, чтобы взбодриться. Я почти убедила себя в том, что ничего не произошло, и в этот момент на улице раздались автомобильные сигналы. В окно я увидела Кречетова и его охрану во главе с Дмитрием. По виду хозяина поняла, что произошло что-то очень серьезное: черты его лица заострились, под глазами набрякли свинцовые тени.

– Я сейчас... – Предупредив детей, я вышла из детской и, перепрыгивая через ступеньку, спустилась в холл. Стоя за дверью, чуть приоткрыла ее.

– Михо, сам понимаешь, ничего уже нельзя было сделать... Все произошло моментально, она даже ничего понять не успела, когда влетела в отбойник. Я на камерах видел. – Дмитрий говорил громко, я слышала каждое его слово. – Наверное, опять гнала на скорости. Ехала из клуба, сам понимаешь. В салоне сильный запах спиртного и вообще... Вскрытие покажет...

– Нет, никакого вскрытия не будет, – ответил Кречетов.

– Как скажешь.

В шоке от услышанного, я привалилась плечом к стене и приложила руку к груди, выравнивая сбившееся дыхание. Потом посмотрела наверх и стала медленно подниматься. Я не знала, как поступить. Сказать о смерти их матери должен был их отец...

Глава 36

Илья

– ДТП произошло рано утром, без десяти минут в четыре на Московском проспекте. Ольга Кречетова не справилась с управлением и влетела в отбойник, – равнодушно сказал сотрудник ГИБДД, лейтенант Пономарев, к которому Илью направил его непосредственный начальник – генерал Потоцкий.

Потоцкому всегда было некогда, «У меня поток», – переиначивая собственную фамилию, любил он повторять, и Илья его понимал. Понимал он и то, что полная информация о гибели Кречетовой вряд ли достигнет новостных полос. Небольшая заметка о ДТП без имени и фамилии с уточнением о гибели, – вот, пожалуй, и все, что напишут таблоиды.

– Красивая баба. Была, –