Читать книгу - "Райский - Э. М. Сноу"

или потому, что он сидит на вершине двенадцати нулей. Я также не могу удержаться от вопроса, не связано ли его внезапное везение со всем тем дерьмом, которое он устроил для своего отца. отчего все у меня от головы до кончиков пальцев ног покалывает от страха.

— У этих уродов не было ни единого шанса, — говорит он. — Помогло то, что мы набросились на них, когда я понял, что они не реагируют на наше дружеское предупреждение. Застал их врасплох.

Сукин сын, почему это меня возбуждает? Насколько я облажалась, что мысль о том, что он нападает на других людей, заводит меня? Нет, это не совсем так.

Мысль о том, что он нападает на других людей из-за меня, заводит, потому что до недавнего времени Сэйнт настраивал всех вокруг против меня.

Прежде чем мои мысли улетучиваются, я бормочу вопрос, из-за которого вчера я искала его по всему кампусу: — Ты же не подставляешь меня снова, не так ли?

Его поза становится напряженной, а глаза растираются.

— Что? О чем ты говоришь?

Проводя языком по губам, я продолжаю: — Ты не делаешь что-то для меня, заставляешь меня чувствовать себя защищенной, чтобы снова уничтожить меня, не так ли?

Теперь он скрещивает руки на груди и смотрит на меня свысока.

— Ты мне не доверяешь, Эллис?

Я стискиваю зубы. Я не могу поверить, что у него даже хватает наглости задать этот вопрос.

— Дело в том, что ты сказал Лиаму, что я, — я закрываю рот, когда группа младших проходит мимо, ожидая, пока звуки их разговора стихнут, чтобы наклониться к нему и зашипеть, — убила Джона Эрика. Почему ты так говоришь?

Он наклоняет голову, пока его полные губы не нависают над моими, но он не целует меня. Вместо этого по его лицу медленно расползается улыбка.

— Мне нужно было, чтобы он поверил, что ты это сделала, чтобы он держался от тебя подальше, — отвечает он тем же тоном, каким заказывал еду на вынос. — Он не прислушался к моим просьбам держаться от тебя подальше, но если бы он думал, что ты хладнокровная маленькая убийца, его интерес мог бы немного остыть.

Мои губы сжимаются вместе, пока боль не пронзает мою челюсть.

— Это то, что мог бы сделать ревнивый, психованный парень

— Да, — признает он, скрещивая руки, чтобы ткнуть меня в нос кончиком большого пальца. Я отмахиваюсь от него, и он притягивает меня к себе, его сильные пальцы впиваются в подол моего блейзера. — Похоже, это не сработало, не так ли? Он все равно отдал бы все за то, чтобы понюхать то, что мне даётся регулярно.

— Тьфу, — Я прижимаю руку к его лицу, чтобы оттолкнуть его от меня. — Хорошо, что теперь он знает правду.

Он смеется, когда ловит мои пальцы в свои и подносит мою ладонь к своим губам.

— Он идиот.

Его взгляд наводит на размышления, его рот горит огнем, когда он проводит языком от тыльной стороны моей ладони до точки пульса. Когда у меня вырывается резкий вздох, он становится самодовольным, наклоняет голову и говорит: — Если бы он знал правду, он бы уже догадался, что ты чертовски потеряна только для меня.

Я не обращаю внимания на его слова, когда снова прижимаю руку к себе, но он внимательно наблюдает, как я прижимаю ее к груди.

— Ты подставляешь меня, чтобы снова причинить мне боль, Сэйнт?

Он просто сверкает зубами и пятится от меня.

Я больше не пытаюсь преследовать его.

В тот вечер, когда я возвращаюсь в общежитие, я обыскиваю ванную комнату повсюду в поисках камер, новый ритуал, который я начала выполнять каждый раз, когда покидаю свою комнату в течение длительного периода времени.

Я сомневаюсь, что найду их, потому что даже Нора и Призрак не могли быть настолько больны, чтобы прятать их здесь, но я не настолько проста, чтобы не проверить. Как только я буду удовлетворена тем, что в ванной чисто, я снимаю одежду и вхожу в душ, включая холодную воду.

Я не могла перестать думать о Сэйнте и о том, что они с Лиамом сделали.

К моему ужасу, однако, моя разумная, зрелая сторона не сумела выработать никакого истинного отвращения к их действиям. Но моя похотливая, животная сторона становилась все горячее и горячее при мысли о том, что Сэйнт вот так защищает меня. Я ненавижу себя, но я была сосредоточена на этом ублюдке весь день.

Боже, во что он меня превратил?

Холодная вода заставляет меня дрожать, но она не гасит жар, горящий у меня между ног.

Блядь.

Я не хочу поддаваться искушению. Я не хочу опускаться так низко, чтобы страдать от чужой боли, но мое тело просто не слушается меня.

Когда я больше не могу этого выносить, я переключаю воду на теплую и сдаюсь. Я так слаба, но когда я сжимаю свои груди и щиплю соски, представляя, что это большие руки Сэйнта, а не мои, я обнаруживаю, что на самом деле мне все равно. Запрокинув голову, я позволяю одной руке скользнуть вниз по моему торсу, в то время как другая продолжает лепить и ощупывать мою грудь. Раздвинув ноги, я скольжу пальцами к своему клитору, прижимаюсь к нему подушечкой пальца и начинаю растирать.

Это хорошо, но недостаточно.

Я слишком привыкла к его пальцам и прикосновениям. Я так давно не мастурбировала, что чувствую себя чужой и неловкой.

И все же я продолжаю, вызывая в воображении образ Сэйнта и ненавидя себя за это.

Если бы он был здесь со мной, он, вероятно, прижал бы меня к стене душа и дотронулся бы до меня в забытьи. Или он тащил меня к раковине в ванной и ставил на стойку, опускаясь на колени, чтобы подарить мне счастье своим языком.

Тихий стон срывается с моих губ при этой мысли.

Как только он заставлял меня кончить, он брал меня за талию и опускал на пол, поворачивая лицом к запотевшему зеркалу.

Прижимая руку между моими лопатками, он прижимал мою грудь к столешнице, а затем одним быстрым движением брал меня сзади. От него у меня бы зубы застучали. И я бы кричала для него.

Я не хочу затягивать с этим. Я хочу прийти и покончить с этим, чтобы выбросить из головы Сэйнта и его насилие. Когда фантазия входит в меня, я теряю ее.

Когда мой собственный оргазм пронзает меня, я кричу, мой голос отражается от кафельных стен душа. Я жду, пока пройдут