Читать книгу - "Мать и дочь. Синхронная любовь, или Французские амуры против американских эротов - Луиза Дегранж"

Глория Дюбуа позволила себе впервые проигнорировать нудный будильник, а также пропустить утреннюю пробежку, тренажерный зал, бассейн, легкий завтрак, фитнес, обматывание свежими морскими водорослями, солярий и даже визит в фитотрон к своей Безымянной Красавице.

Впрочем, пообщаться с белыми розами, готовящимися завоевать весь мир, Глория могла и не выходя из аспирантского бунгало.

Конечно, здесь их было не тысяча, как на опытной делянке, а всего лишь пара.

В хрустальных вазах на трельяже.

Как только начался осенний семестр, Глория, по подсказке своей мудрой бабушки, принялась гадать на розах.

Каждый вечер послушная внучка срезала по два бутона своей Безымянной Красавицы и ставила их по краям центрального зеркала.

Гранд Маман уверяла, что в этом гадании все гораздо проще, чем в бросании высушенных костей хорька или в мудреной хиромантии.

Если распустится правый цветок – жди сегодня любви.

Если же левый – то встреча с долгожданным суженым, увы, откладывается еще на сутки.

В спальню через распахнутое окно врывалось солнце, вспомнившее о прошедшем лете.

Глория, блаженно жмурясь, обернулась к трельяжу, как всегда делала по утрам.

Только бы погодную благодать и определенность не испортил результат очередного гадания.

Весь сентябрь цвет давала исключительно левая роза.

Правая упорно опаздывала в этой судьбоносной гонке.

Но, может, смена дождей на солнце изменит расклад.

Глория с надеждой открыла глаза – и вскрикнула от неожиданности.

Правая роза торжественно и горделиво расправила атласные лепестки.

– Не может быть! – отрешенно сказала Глория своему отражению в зеркале. – Две удачи в один день!

Но тут же радость аспирантки мгновенно пошла на убыль.

Оказывается, левая роза, вечная предательница, тоже расцвела, одновременно с правой вестницей долгожданного счастья и близкой любви.

Глория печально вздохнула и ласково коснулась пальцами свежих и роскошных лепестков – сначала правой красавицы, потом – левой.

Обе розы виновато качнулись в хрустальных вазах, радужных от осеннего солнца.

Глория раскидала подушки.

Но, по крайней мере, такая неопределенность результата гадания намного лучше, чем постоянное и категоричное отрицание возможности крутого разворота аспирантской судьбы.

Глория сбросила одеяло и смяла простыню.

Весь день еще впереди.

Глория распинала шлепанцы.

И возможно, именно сегодня, когда Безымянной пока Красавице несказанно повезло в далеком Париже, ее создательнице уготована подобная участь в университетском кампусе…

Глория захлопнула окно, за которым птичьи рулады и щебетанье сменились рокотом автомобильных моторов, далеким самолетным гулом и взвизгиванием тормозов.

Что бы там розы ни пророчили, а ровно через один час и сорок пять минут надо быть в аудитории – никто семинар по семейству розоцветных не отменял.

Глория поспешила в душ.

Впервые сам декан доверял тихой и трудолюбивой аспирантке читать вместо себя раздел, посвященный розам и их многочисленным родственникам.

Глория натянула купальную шапочку, чтобы не мочить волосы.

А после дебютной лекции можно будет плотно засесть за компьютер и отыскать в Интернете адекватное название для беленького, атласного, благоухающего первенца.

Глория сделала воду погорячей.

Хотя, конечно, лучше было бы подыскивать имя для настоящего первенца – орущего и сосущего…

Глория дотянулась до флакона с гелем.

Если, конечно, это будет мальчик.

Глория откинула пробку.

С девочкой-то все проще – без вариантов: только Глория.

Гель, охлаждая разогретую кожу, медленно и вязко потек по грудям, животу и спине.

Дочка вся будет в маму-аспирантку – ласковая, верная, чуткая, добрая, трудолюбивая.

Глория захватила подмышки.

А самое главное – умная.

Глория обработала то, что университетский профессор анатомии называл чуть нараспев – молочные железы.

И такая же невезучая.

Глория занялась тем, что почтеннейший и титулованный профессор, давно утративший даже намек на сексуальность, именовал академично, бесстрастно и суховато прибегая лишь к мертвой латыни.

Невезучая по линии мужчин.

Аспирантка, припомнив еще с десяток профессорских терминов, разразилась истеричным смехом.

Нудный старикан напрочь позабыл, что когда-то балдел от женских прелестей и наверняка, по уши влюбленный, именовал притягательные части тела гораздо поэтичней и разнообразней.

– Как там у шотландского барда про девичьи груди?.. Метель, наверно, намела два этих маленьких холма…

Глория прослезилась – то ли от умиления, то ли от досады.

– А самый мудрый из царей тоже неплохо сказал о сосцах невесты: пара молоденьких серн, пасущихся между лилиями.

Глория смыла непрошеные слезы одинокой аспирантки.

– Куда профессорам анатомии до влюбленных поэтов и царей, охваченных страстью.

Глория бодро присвистнула.

– Рано или поздно любовь приходит к каждому человеку.

Но слезы снова – предательски, на рефлекторном уровне – проступили, не давая расслабиться.

– Неужели мне никогда, никогда, никогда не услышать подобных слов?

Глория плакала тихо и долго, стоя под горячим душем, не приносящим облегчения.

– Ни-ког-да…

Обычно упругость струй и обильный гель очень быстро приводили расстроенную девушку в академическое чувство.

Но в этот раз почему-то интенсивное намыливание и энергичное смывание абсолютно не помогало.