Читать книгу - "Брат лучшей подруги - Джосс Вуд"

Вот оно что.

– У тебя проблемы? – Он старался говорить спокойно. Задолго до того, как она уехала, слово «проблема» стало ее вторым именем. Скорее даже первым.

– Нет, все хорошо. Просто они выяснили, что много лет назад я находилась в стране дольше положенного, и выставили меня.

По сравнению с тем, что она раньше выкидывала, это небольшое правонарушение. Себ вошел в гардеробную, снял с вешалки джинсы, натянул их. Прижал кулак ко лбу и уставился в пол.

– Себ, ты там?

– Ага.

– Не знаешь, где мои родители? Я звонила им, но никто не ответил.

– Они уехали в Лондон и на время своего отсутствия сдали дом заезжим исследователям из Пекина. А вернуться должны недели через две-три.

– Ты меня разыгрываешь! Мои родители укатили за моря, и мир не остановился? Как такое вообще возможно?

– Сам удивлен.

– А Калли все еще в шопинг-туре?

– Ага. Еще одна долгая пауза.

– Тогда конец. Остаешься только ты. Сделай мне одолжение.

Он? Себ посмотрел на часы и удивился, что они еще тикают. Почему время не остановилось и монашки не катаются в аду на коньках, раз уж Роуэн просит о помощи его.

– Я думал, ты скорее закапаешь в глаза расплавленный воск, чем снова попросишь меня о чем-нибудь.

– Ты меня в чем-то обвиняешь? Ты ведь мог заплатить залог, чтобы меня выпустили из тюрьмы, сволочь!

Ну вот оно, здрасте! Прежний тон голоса, доводивший его в юности, дерзкий, с издевкой. Как ногтями по школьной доске.

– Твои родители не хотели этого. Пытались преподать тебе урок. И еще хочу заметить, что обзывательства не самый лучший способ заставить меня что-нибудь для тебя сделать. А, Роуэн?

Себ услышал, как она выругалась, и улыбнулся. О, ему так нравится, что Роуэн зависит от его милосердия.

– Чего ты хочешь, надоеда?

Надоедой он называл ее в детстве. Блондинка Калли прозвала ее черной красавицей, сокращенно ЧК. У Роуэн волосы темные, как вороново крыло, темные глаза и нежнейшая белоснежная кожа. Она сногсшибательно красива и, казалось, с самого рождения умела пользоваться своей внешностью. К несчастью, к этому прилагался характер бешеного барсука. Определение «надоеда» подходит ей куда больше и ужасно ее бесит. Приятный бонус.

– Когда вернется Калли?

Себ знал, почему Роуэн спросила об этом. Она лучше будет грызть ногти, чем примет помощь от него. Но его сестра часто и подолгу путешествовала, закупая продукцию для модного магазина.

– В конце месяца.

Снова ругательство.

– Зато твой брат Питер все еще в Бахрейне, – язвительно добавил Себ и снял с вешалки рубашку.

– Знаю. Я не настолько отдалилась от семьи! – Она повелась. – Хотя понятия не имела, что родители планировали уехать. Они никогда не путешествуют.

– Они решили все довольно быстро. – Себ вернулся в спальню и уставился на черно-белые пейзажи с видами пустыни, висевшие над смятой кроватью. – Ну так как? Теперь, когда точно знаешь, что, кроме меня, надеяться не на кого, ты расскажешь, в чем дело?

Роуэн глубоко вздохнула:

– Мне нужно вернуться в Лондон, и я подумала, не одолжишь ли ты…

«Когда рак на горе свистнет».

– Нет, я не дам тебе денег.

– Тогда купи билет.

– Дай-ка подумать секундочку. М-м-м. Нет, билет до Лондона тоже не куплю.

– Ты садисткий придурок!

– Зато куплю билет до Кейптауна, чтобы твоя костлявая задница оказалась дома.

На фоне шума аэропорта Себ услышал вздох разочарования.

– Я не могу.

Что? Она признала вину и разбита? Он думал, что не доживет до этого. Роуэн вернулась, позвонила ему. И говорит вполне разумно. Боже милостивый!

Себ знал, долго это не продлится, и они, проведя вместе десять минут, захотят убить друг друга. Они как вода и масло, как солнце и снег, как огонь и лед.

Он инстинктивно взглянул на окно и увидел, как его спокойная, размеренная, упорядоченная жизнь, злорадно показав средний палец и помахав на прощание, выбросилась из окна.

Вольные души. Ну почему они его изводят?

– Принимай решение, Эн.

Роуэн проигнорировала сокращение прозвища, верный знак того, что спорить больше не в состоянии.

– Мобильник сдох, у меня около сотни фунтов и ни одного знакомого в Йоханнесбурге. Пожалуй, я закину свою задницу в самолет до дом… до Кейптауна.

– Отлично. Подожди секундочку. – Себ подошел к ноутбуку посмотреть расписание. – Первый рейс, на который я могу достать билет, в шесть вечера. Билет заберешь на стойке Южно-Африканских авиалиний. Я встречу тебя в баре аэропорта.

– Себ?

– Да?

– Наша последняя ссора из-за Бронвин…

Он не сразу понял, о чем речь, но потом вспомнил ее глупую ребяческую выходку десятилетней давности.

– Когда ты советовала, что мне делать и как жить?

– Ну… Я собиралась извиниться.

– Впервые.

– Сам знаешь, куда это засунуть! Ты тоже высказался, что мне делать с моей жизнью! Я, может, и озвучила несколько комментариев насчет твоей девушки, но не бросала друзей гнить в тюрьме! – возразила Роуэн на повышенных тонах.

– Мы никогда не были друзьями, к тому же ты, черт побери, это заслужила!

– Все равно это было подло и…

Себ закатил глаза и издал звук, который, хотелось надеяться, походил на помехи на линии.

– Извини, связь прерывается.

– Это городской телефон, придурок! – прокричала Роуэн, заглушая Себа. Умная девочка. Он бросил трубку на рычаг. Всегда была умной. И вздорной.

Похоже, называть ее надоедой по-прежнему уместно. Некоторые вещи не меняются.