Читать книгу - "Ангелочек - Мари-Бернадетт Дюпюи"

Перед молодой женщиной пронеслись столь сладостные и прекрасные образы, что она расслабилась, не переставая часто дышать.

…Все произошло на празднике Святого Иоанна летнего, на общинном лугу Сен-Лизье. Ветви лип были украшены разноцветными фонариками, играл оркестр. Девушки и юноши танцевали под небом, усеянным серебряными звездами. Теплый июньский воздух был напоен ароматами жимолости и мяты. На Анжелине было бледно-зеленое ситцевое платье, облегающее ее округлые груди и изящные бедра. Небольшой белый чепец лишь частично закрывал ее волосы, волнистыми прядями спадавшими на плечи. Ей казалось, что она слышит дыхание земли из-под жесткой травы. Музыка была веселой, молодые люди смеялись, танцуя кадриль.

«Я увидела, как он подошел к общинному лугу, — вспоминала Анжелина. — Он был высокий, стройный, в сером костюме. Какой же он был красивый! Я не сразу узнала Гильема, младшего отпрыска богатого семейства Лезажей. А ведь мы когда-то вместе бегали по узким улочкам, как и все дети нашего городка. В те времена его брюки были часто забрызганы грязью, а рубашки порваны. “Этот малыш Лезаж настоящий сорвиголова”, — говорила моя мама».

Но Анжелине пришлось прервать воспоминания. У нее появилось чувство, что кости ее таза разошлись. Неведомая сила заставляла ее тужиться. У Анжелины перехватило дыхание. Она понимала, что наступили последние мгновения родов. Она много раз видела, как женщины тужились, и сейчас пыталась следовать их примеру. Перед глазами Анжелины вновь возникли искаженные лица, напряженные от усилий тела, старавшиеся вытолкнуть из своего чрева ребенка, находившегося там в течение девяти месяцев. Но она должна еще посопротивляться, еще немного подождать…

— Едва я увидела красавца Гильема, как мое сердце бешено забилось! — говорила, задыхаясь, Анжелина. — Я поняла, что это он, только он один, до самой моей смерти. Он не сводил с меня глаз, а я, радуясь, с честью выдержала его взгляд. В тот вечер, после танцев, он заговорил со мной, а через час уже целовал меня под стенами Дворца епископов. Мой возлюбленный, мой прекрасный возлюбленный!

Закрыв глаза, молодая женщина вполголоса запела:

Наступил праздник Святого Иоанна,

Великий день,

Когда все влюбленные

Собираются на лугу.

Милая моя, пойдем посмотрим,

Взошла ли луна[2].

Анжелина замолчала. Слезы душили ее. Она легла на бок, оперлась рукой о землю и застонала. Как только у нее появились силы, она вновь запела:

Мой миленок в Париже

Ищет для себя место.

Что он привезет тебе,

Столь любимая подружка?

Он должен привезти мне

Позолоченный пояс,

Золотое обручальное кольцо

И свое нерушимое слово.

Милая моя, пойдем посмотрим,

Взошла ли луна.

— Да, привези мне золотое обручальное кольцо и свое нерушимое слово! — воскликнула Анжелина. — Да, Гильем, ты это сделаешь, ты вернешься!

За этими патетическими словами последовало последнее усилие. Раздвинув ноги и задрав рубашку, Анжелина приподнялась. Что-то будто преодолевало преграду в ее половых органах. Движение было спиралевидным, и Анжелина поняла, что это рождается ее ребенок и что он жив. По лицу потекли слезы и капли пота… И вот она издала победный крик в тот самый момент, когда приняла в свои руки маленькое теплое и липкое существо. Почти сразу же раздался плач, похожий на мяуканье и звучавший все громче.

— Пресвятая Дева Мария, благодарю тебя! Благодарю тебя, Господи, Боже мой! — воскликнула Анжелина, любуясь своим малышом. — Мальчик, великолепный мальчишка! Гильем, я родила тебе сына! О! Если бы ты мог его видеть! Он крепенький, с пятью пальчиками на ручках и ножках! У него нет ни одного недостатка!

Анжелина плакала, сама того не замечая. Она чувствовала бесконечное облегчение и вместе с тем потрясение, став очередной раз свидетельницей вечного чуда рождения. Она вновь внимательно осмотрела ребенка, потом прижала его к груди и прикрыла пеленкой, которую предварительно согрела на горячих камнях. Через несколько минут отошел послед. Кровянистая масса вывалилась из влагалища, не причинив боли.

— А теперь, малыш, мы должны отделиться друг от друга, — сказала Анжелина, перевязывая пуповину в двух местах и оставляя между ними небольшое пространство.

Затем она взяла острые ножницы, завернутые в чистое полотенце, и разрезала пуповину. Адриена Лубе всегда перед употреблением держала свои инструменты над огнем, и Анжелина последовала примеру матери, действуя спокойно, уверенно и ловко. Она вымыла ребенка и запеленала его в белые шерстяные пеленки.

— Если бы твой отец был здесь, он наверняка снял бы с себя рубашку и завернул тебя в нее, чтобы передать тепло здорового мужчины и показать, что он принимает тебя, берет под свою защиту, он, такой сильный, тебя, такого маленького[3].

Анжелине требовалось выговориться. Она ликовала, полная любви к этому младенцу, которого они с Гильемом зачали в середине февраля, во время Великого поста.

— Твой отец уехал учиться, сын мой! Мне так горько было с ним расставаться! Он обещал вернуться и жениться на мне… Дул сильный ветер, и мы укрылись под портиком колокольни. Гильем увлек меня за собой. Он шептал мне на ухо: «Еще один раз, Анжелина, в последний раз подари мне счастье!» Я не смогла отказать ему. Это было так сладостно… Наверное, именно в тот вечер ты зародился во мне, малыш, а сейчас ты передо мной, такой маленький, такой розовенький…

Анжелине хотелось отдохнуть, но нужно было привести себя в порядок. Дрожащей рукой она взяла тщательно закупоренную бутылку. Перед своим отъездом она налила в нее горячую воду, которую долго кипятила. Анжелина обмыла себя при помощи куска ткани и убедилась, что разрывов нет. Разрывы в интимных местах можно не почувствовать во время родов, поскольку плоть как бы обезболивается.

— Нет, все в порядке! — воскликнула Анжелина. — Мама сказала бы, что я славно поработала. Слышишь, моя дорогая мама? Я довела свое великое дело до конца и не жалею об этом.

Она быстро надела нечто вроде хлопчатобумажных трусов, предварительно подложив пеленку между ног. Несколько дней будет идти кровь, но это естественно. Анжелина все предусмотрела. Она в изнеможении легла, прижав ребенка к себе. Толстое покрывало защищало их, словно кокон.

— Это наше, только наше гнездышко! — ликовала Анжелина.

Ее охватило счастье, близкое к блаженству.

— Имя… Я должна тебя окрестить! Но какое имя тебе дать?

Анжелина почувствовала, что засыпает. Малыш посапывал. Она смутно слышала его возню, и это успокаивало ее.