Читать книгу - "Шелковое сари - Барбара Картленд"

Среди них были теплые пальто и меха. Уж они-то ей точно не понадобятся в поездке.

Она оставила себе только один жакет и очень нарядную вышитую шаль, которую мама накидывала по вечерам. Все легкие платья ее мамы были Марине впору. У них был одинаковый размер.

Миссис Лонсдейл была очень красива, и отец часто, смеясь, говорил, что они выглядят скорее как сестры, а не как мать и дочь.

– Будь я посторонний, – говорил он, – я бы не разобрался, кто из вас моложе.

– Но приз за красоту ты бы отдал маме, – сказала однажды Марина.

– Конечно, – согласился отец. – Твоя мама – самая красивая женщина, какую я когда-либо встречал. Когда впервые увидел ее, подумал, что это не реальная женщина, а порождение моей мечты.

И жена ему улыбнулась.

Потом, словно почувствовав, что в его словах прозвучало пренебрежение дочерью, отец сказал:

– Когда-нибудь, моя драгоценная детка, ты станешь почти так же хороша, как мама.

– Я очень надеюсь, папа, – ответила Марина.

Мать поцеловала ее.

– Не слушай папу. Такая, как ты сейчас, ты очаровательна. Нам повезло, что у нас такая красивая дочка.

Взяв одно из платьев матери, Марина приложила его к себе и подошла к зеркалу.

Трудно было судить, так ли она хороша, как мама. У обеих были белокурые волосы. «Золотистые, как утренняя заря», – сказал как-то отец. Глаза у Марины были большие и светлые, а ресницы темные. Как говорят ирландцы: «Голубые глаза, вставленные грязными пальцами», шутил отец Марины. Кожа у нее была белоснежная, как у матери.

Миссис Лонсдейл говорила бывало:

– Я никогда не загораю. Все остальные англичанки в Индии бесились, потому что после каких-нибудь нескольких минут на солнце кожа у них становилась красной или коричневой, а моя кожа оставалась белой.

То же самое Марина могла сказать и о себе.

Она вспомнила, как отец говорил матери:

– У тебя кожа, как магнолия. Это было первое, что я заметил, увидев тебя.

– Первое, что я заметила в тебе, – ответила ее мать, – это то, что ты самый высокий и самый красивый мужчина, какого когда-либо видела.

Глядя на себя в зеркало, Марина подумала, что не может не быть красивой, имея таких родителей.

Она снова уложила нарядные платья матери, а потом достала два черных платья, которые миссис Лонсдейл надевала на похороны.

– Не люблю, когда ты в черном, – сказал однажды полковник.

– Я знаю, дорогой, – ответила жена, – но не могу же я присутствовать на похоронах лорда-наместника в пестром.

Муж поцеловал ее.

– Я люблю тебя в любом наряде, – сказал он. – Но больше всего, когда ты походишь на белую розу или на экзотическую орхидею.

Они оба рассмеялись.

Марина подумала о том, что ей бы тоже хотелось, чтобы кто-нибудь сравнил ее с цветком.

Довольно унылое платье, бывшее на ней сейчас, совсем не красило девушку.

– Когда приеду в Индию, стану носить мамины платья, – сказала она себе. – Но на пароходе мои старые школьные платья будут выглядеть более уместно.

Пароход отплывал ближе к вечеру. Однако Марине казалось, что нет смысла задерживаться дома под неодобрительными взглядами тетки, повторявшей снова и снова, что она неминуемо раскается в своем поступке.

– Если и раскаюсь, – сказала Марина, – я всегда смогу вернуться в Англию.

– Если не потратишь к тому времени все деньги, – язвительно возразила тетка. – Когда тебе придется платить за все самой, чего ты никогда не делала раньше, увидишь, как дорога жизнь.

– Это правда, – согласилась Марина. – Но я буду очень бережлива.

Накануне она побывала в банке и сняла со своего счета сумму, которой, по ее мнению, должно было хватить на дорогу до Калькутты. Остальные она просила перевести в банк Калькутты.

Марине дали документы, удостоверяющие ее личность, для предъявления в банк по приезде. Она чувствовала, что должна вести себя по-деловому, как этого ожидал бы от нее отец.

Когда ее багаж уложили в экипаж, который должен был доставить девушку в порт, она ужаснулась при мысли, сколько это будет стоить.

Тетка была так зла, что не сделала и попытки ее проводить.

– Я послала бы с тобой горничную, – сказала она. – Но ведь ей придется возвращаться, а я не думаю, что ты захочешь оплатить ей дорогу.

– Со мной все будет в порядке, – сказала Марина. – Благодарю вас, тетя Люси, за то, что позволили мне пробыть у вас так долго.

– Я уже тебе говорила, ты делаешь большую ошибку, – сказала миссис Лонсдейл. – Когда вернешься без пенса в кармане, придется признать, что я была права.

Марина ничего на это не ответила, не видя в этом смысла. Она только помахала тете из кеба, уезжая из дома, где ее когда-то приютили.

«Ну вот теперь я действительно одна», – подумала она.

Когда она приехала на пристань, ее багаж отнесли на борт, а ей показали каюту, в которой предстояло путешествовать. Каюта была очень маленькая и темная, без иллюминатора.

На пароход поднимались пассажиры, и стюардессы были слишком заняты, чтобы обращать внимание на ее незначительную особу.

Марина присела на койку. Но потом подумала, что было бы глупо пропустить волнующий момент отплытия, и вышла на палубу.

Еще продолжалась погрузка, и на борт поднимали большие ящики. На пристани стояло много народа, явно зрителей, с любопытством наблюдавших за происходившим.

На палубе толпилось множество друзей уже поднявшихся на борт пассажиров. Все они оживленно разговаривали, обнимали и целовали путешественников, желая им счастливого пути.

Марина не могла не чувствовать одиночества.

Вскоре зазвонил колокол, предупреждавший провожающих, что им пора уходить. Члены экипажа сновали среди толпы на палубе.

– Сойдите на берег, мадам, сойдите на берег, сэр, – повторяли они. – Через несколько минут уберут трап.

Наконец им удалось избавиться от провожающих, которые спустились на пристань.

Пароход медленно отплывал, все махали шляпами и носовыми платками. Лица некоторых женщин блестели от слез.

«По крайней мере, по мне никто не заплачет», – подумала она, собираясь вернуться в свою каюту.

В этот момент мужчина, которого она не заметила рядом с собой, сказал:

– Добрый вечер, красотка. Мы вместе плывем в Индию или вы сойдете в Александрии?

Повернувшись, Марина увидела человека лет тридцати, не слишком респектабельного вида и чересчур франтовато одетого.

Его темные волосы с аккуратным пробором были зачесаны на одну сторону. По цвету его кожи она поняла, что он не чистокровный англичанин.