Читать книгу - "Люби себя, как я тебя - Юлия Добровольская"

А через несколько дней, встречая папу на пороге и по своему обыкновению повиснув у него на шее, она вдруг прижалась губами к его уху и зашептала: «А когда я вырасту, ты поцелуешь меня так?»

«Как?» — спросил папа.

«Ну так, — сказала Саша, — как маму».

«А-а! — понял папа и засмеялся. — Конечно, обязательно!»

И Саша стала ждать, когда же она станет взрослой.

Прошло время, девочка превратилась в девушку — тоненькую, стройную, с золотыми, как у мамы, волосами и зелеными, как у папы, глазами.

Настала пора, когда на нее стали заглядываться и мальчики-ровесники, и взрослые юноши. Но только одному из них суждено было удостоиться взаимности.

Случилось это, когда Саша окончила восьмой класс, а ее избранник — десятый. Тем летом дочка гораздо меньше времени, чем прежде, проводила со своим папой в его джипе.

А осенью юношу провожали в армию.

Играл оркестр поселкового клуба, светило вечернее солнце, и автобус с новобранцами удалялся по обсаженной тополями дороге.

Когда Саша возвращалась домой, держась за папину руку, и едва сдерживалась, чтобы не заплакать от грусти и одиночества, папа вдруг остановился, повернул к себе дочь, приподнял за подбородок ее печальное лицо и сказал: «Не обижайся, моя птичка, но у твоего избранника никудышное рукопожатие, пусть послужит, станет мужчиной, тогда посмотрим». Саша не обиделась — она очень любила папу и верила ему.

Через год избранник приехал в отпуск и привез с собой из Литвы, где служил, жену. Он оставил ее у своих родителей и поехал дослуживать, даже не заглянув к Саше. Вскоре его жена родила мальчика, и новоиспеченного папашу отпустили на несколько дней взглянуть на ребенка. И снова он не появился даже близко с Сашиным домом.

Папа успокаивал Сашу и говорил, что избранник ее — не мужчина, а выходить замуж за немужчин категорически не рекомендуется; она должна радоваться, что так рано раскрылась его непорядочная сущность, и что это еще не все.

Саша погоревала, но скоро поняла: папа прав — ее счастье, что она не успела стать женой предателя. А те горячие поцелуи — на солнечной лесной поляне перед расставанием на два года — она простила и себе и ему.

Она взгромоздилась на папин джип и смотрела на все происходящее свысока.

И еще она сказала себе: или как у мамы с папой, или никак.

Потом приехали родители литовской жены и забрали дочь домой. А после — в свой срок — вернулся со службы бывший возлюбленный Саши.

Саша к тому времени окончила школу и, не пройдя по конкурсу в медицинский институт, работала у мамы в фельдшерском пункте и готовилась к новому поступлению.

Бывший возлюбленный принялся обивать Сашин порог, убеждая ее, что любил и любит только Сашу, что случилась ошибка, что теперь он разведен и, стало быть, свободен и предлагает Саше быть его женой.

Саша только однажды соизволила выслушать его, на что ответила: «Ты должен понимать, что между нами все было кончено в тот момент, когда ты прикоснулся к другой, даже если я этого и не знала. Такие вещи понятны без объяснений, — добавила она, — а если непонятны, то их и не объяснить». И нажала на газ папиной новенькой ярко-васильковой «нивы», почти такой же большой и высокой, как отправленный на пенсию джип.

Летом Саша поступила в медицинское училище, окончила его и стала хирургической сестрой.

Вот так. Вот откуда ноги растут у темно-зеленого «джипа-чероки» 4x4.

* * *

Хотя никакого темно-зеленого джипа в действительности у Саши нет. Где хирургической сестре — даже если она работает в самой серьезной косметической клинике — взять двадцать семь с половиной тысяч условных единиц? В своей жизни ей довелось подержать в руках ровно полторы тысячи таковых. Тогда мама с папой выкупали вторую комнату в квартире умершей тетушки — той самой, что была почтальоном у двух молодых влюбленных, — чтобы их дочь жила там одна, без соседей.

И все-таки он есть — этот «чероки»… Впрочем, если вы запутались, прочтите все с самого начала.

Можно продолжать?..

* * *

Однажды в отделении пластической хирургии что-то праздновали — то ли удачную операцию, то ли чьи-то именины. Был предвыходной день, поздняя весна, светило солнце, пели птицы — словом, жизнь была прекрасна и без этого не слишком выдающегося повода.

Саша… пардон, Александра Борисовна Листопад сидела напротив своего шефа — главного хирурга отделения, Антона Яновича Ли, симпатичного мужчины тридцати трех лет, по венам которого текла на четверть корейская кровь.

Болтая о том о сем, Саша, Александра Борисовна, заговорила с кем-то о прелестях утренней рыбалки на озере Мичиган — так они с папой называли самое крупное из озер, расположенных в двадцати с лишним километрах от ее родного поселка, — и о тонкостях таковой, связанных с ветром, облачностью и прочими погодными обстоятельствами. Она отметила, что Антон Янович стал прислушиваться к ее рассказу, но не придала этому большого значения — в конце концов, каждый волен выбирать себе собеседника в подобного рода компаниях.

Веселье закончилось, и все стали расходиться. На улице, когда, сказав всем «пока, приятных выходных», Саша захлопнула дверцу джипа и готова уже была повернуть ключ зажигания, ее окликнули:

— Александра Борисовна!

— Да? — Она приспустила темное стекло.

Шеф сделал несколько шагов по направлению к ней.

— Скажите, вы и вправду любите утреннюю рыбалку?

— Люблю, — сказала Саша. — А что? — добавила она после некоторой паузы, за которой ничего не последовало.

— А вы не согласились бы составить мне компанию?

— М-м-м… Интересное предложение. — Она глянула на шефа. — Когда?

— Послезавтра.

— Можно.

Они договорились, что в воскресенье, в четыре утра Антон Янович заедет за Александрой Борисовной, чтобы к шести быть на месте.

* * *

Клев был отменным, как в плохом кино. Они наловили дюжины две окуней, щуренка и одну большую щуку.

К полудню в котелке булькала уха. Заправляла ею Саша, хотя шеф сказал, что только из врожденной деликатности отдает ей это право. Саша сказала, что в таком случае пользуется этим правом в первый и последний раз и ничуть не сомневается в кулинарных способностях своего шефа.

Она снимала первую пробу, когда шелковистая прядь волос выскользнула из-за спины и едва не упала в котелок. Антон Янович вовремя подхватил ее и отправил на место — за плечо, на спину.

Шеф расхваливал уху. Как Саше показалось — вполне искренне.

Поплавав в еще не слишком теплой воде озера, позагорав и доев остатки ухи, они возвращались на закате домой.

Вдали, в низине показался поселок, в котором прошло детство Саши, и она сказала: