Читать книгу - "Гроза двенадцатого года. Моя княгиня - Татьяна Романова"

Единственной выходкой сына, пришедшейся княгине не по вкусу, было его решение жениться на девушке, которую он выбрал сам. В декабре 1780 года прибывший в Ратманово нарочный привез с Кавказа письмо от князя Николая, где тот уведомлял близких, что, находясь при дворе царя Картлии и Кахетии Ираклия II, он познакомился с шестнадцатилетней дочерью царя красавицей Ниной. Он был намерен сопровождать царевну вместе с ее братом царевичем Лазарем в Санкт-Петербург ко двору императрицы Екатерины. Поскольку царевна и царевич должны были остаться при дворе до решения вопроса о протекторате России над Картлией и Кахетией, князь Николай уже просил руки царевны у ее отца и получил его согласие. Теперь он ждал согласия государыни на этот брак и намерен был сыграть свадьбу в Санкт-Петербурге - через месяц после получения разрешения от императрицы. Согласия матери он не просил, но просил ее благословения.

Полученное известие явилось ужасным ударом для княгини Анастасии Илларионовны. Она слегла и пролежала в нервном состоянии целую неделю, после чего встала и опять занялась делами имений и заботами о семье. О свадьбе князя Николая она не говорила, и все домашние, боявшиеся ее как огня, также молчали, как будто ничего не случилось и никаких известий они не получали. На свадьбу светлейшего князя Николая Никитича Черкасского и царевны Нины Ираклиевны, с огромной пышностью отпразднованную в Санкт-Петербурге в январе 1781 года, никто из родных жениха не приехал, что вызвало сплетни и пересуды при дворе. Но поскольку царь Ираклий II также не мог по политическим соображениям присутствовать на свадьбе дочери в Санкт-Петербурге, мудрая императрица, любившая красавца Николая и с симпатией относившаяся к его юной жене, заявила, что она сама приняла такое решение и не пригласила княгиню Анастасию Илларионовну ко двору.

Несмотря на то, что скандал удалось замять, князь Николай не простил родственникам пренебрежения к его горячо любимой молодой жене, поэтому о рождении в декабре 1781 года сына Алексея он сообщил только деду со стороны матери царю Ираклию. До Ратманова эта новость дошла только три месяца спустя через Вену, где жила княжна Елизавета, ставшая графиней Штройберг. Она переслала матери письмо от своей подруги княгини Щербатовой с описанием церемонии крещения мальчика, в которой крестной материю была сама императрица, а крестным отцом - его дядя по матери царевич Лазарь.

Так пропасть отчуждения, возникшая между матерью и сыном, становилась все глубже и глубже. Никто не хотел уступать и сделать первый шаг к примирению. В июле 1783 года в городе Георгиевске состоялось подписание трактата о признании царем Картлии и Кахетии Ираклием II верховной власти России. Тогда в Георгиевск в составе большой российской делегации приехал и зять царя - светлейший князь Николай Черкасский. Он привез тестю портрет его любимой дочери с маленьким внуком на руках и сообщил счастливую новость, что они ждут второго ребенка. Своей матери князь Николай ничего об этом не сообщил.

Князь Василий, получив дипломатическое назначение к Венскому двору, уехал из Ратманова, оставив жену и детей на попечение матери. Его дети-погодки Николай и Никита росли красивыми и здоровыми мальчиками, веселыми, в меру озорными и, кажется, заняли все мысли и сердце своей бабушки.

Но тихая жизнь Ратманова была разрушена трагедией в канун нового 1784 года. Фельдъегерь государыни императрицы привез от нее письмо к княгине Анастасии Илларионовне с ужасным известием, что молодая княгиня Нина три недели назад скончалась, родив мертвую дочь, и что князь Николай в отчаянии, оставив маленького сына на попечение крестной матери, уехал на Кавказ. Императрица делала предположение, что князь Николай, судя по его состоянию, будет искать смерти в бою, и предлагала Анастасии Илларионовне, если она согласна, забрать внука и сохранить его для сына и семьи. Несмотря на то, что письмо императрицы оставляло решение за княгиней, та, в силу своего ума и опыта понимала, что нужно решить так, как посоветовала государыня. Поэтому она быстро собралась и, взяв только горничную, в одной карете с охраной из шести верховых выехала в Санкт-Петербург.

В сумерки, ровно через две недели после отъезда из Ратманова карета Анастасии Илларионовны остановилась перед воротами столичного особняка светлейших князей Черкасских на Миллионной улице. Старший из охраняющих карету дворовых слуг спрыгнул с коня, открыл дверцу кареты и подал княгине руку, его помощник в это время стучал начищенным дверным молотком в высокие дубовые двери дома. Дверь практически сразу открыл одетый во все черное седой дворецкий.

- Здравствуй, Ефим, - здороваясь, княгиня кивнула старому слуге, - постарел ты сильно, но выправка все та же, молодец.

- Благодарю покорно, ваша светлость, - поклонился дворецкий,- а вы совсем не изменились, как будто вчера ваша свадьба была.

- Ладно, Ефим, народ смешить, не до этого нам, дай мне чаю, да расскажи обо всем, - заметила Анастасия Илларионовна, на ходу снимая соболью шубу, шляпу и перчатки, она прошла в большую гостиную первого этажа.

Когда она была молодой хозяйкой этого дома, гостиная была обита китайским шелком золотистого цвета. Она обставила комнату изящной золоченой французской мебелью. Тяжелые бронзовые люстры с хрустальными подвесками были заказаны ее любящим мужем в Италии. Два огромных зеркала в золоченых рамах, привезенные их Венеции, висели над белыми с золотом мраморными каминами, завершая убранство гостиной, делая ее зрительно больше и наряднее.

Сейчас она с приятным чувством отметила, что обстановка гостиной бережно сохранена, мебель сверкает свежей позолотой, а ее обивка, явно новая, сделана из такого же шелка, по-видимому, вытканного на заказ по старым образцам. Драгоценный узорный паркет был покрыт новым персидским ковром с золотистым и красным рисунком, а в промежутках между высокими окнами появились два парных портрета, привезенные сюда из Ратманова. На портретах были изображены она и муж в свадебных нарядах, молодые, красивые и полные надежд.

Постояв около портретов и тяжело вздохнув, княгиня повернулась к дворецкому, почтительно стоявшему за ее спиной.

- Рассказывай, Ефим, все по порядку. Начни со свадьбы князя Николая, - велела княгиня, сев на диван у круглого чайного столика. Две молоденькие горничные поставили на столик чайный сервиз и подали варенье и маленькие пирожные.

- Идите, я сама налью, - отмахнулась Анастасия Илларионовна. Прислуга была из подмосковных имений Николая, все лица были для нее чужими и сейчас безмерно ее раздражали.- Слушаю тебя, Ефим.

- Ваша светлость, я не знаю что рассказывать, - начал Ефим, - его светлость как свадьбу сыграл, так молодую жену сюда привел, потом они через месяц в Москву уехали, потом в Марфино жили, потом, как княгине время рожать пришло, опять сюда переехали. Здесь князь Алексей Николаевич и родились. Он такой красавец, глаз не оторвать, недаром его сама государыня любит, она - его крестная мать.

- Не о том говоришь, расскажи, как господа жили. Как княгиня, была добра к моему сыну? - задала Анастасия Илларионовна мучивший ее вопрос. - И он как к ней относился?

- Уж княгиня, ваша светлость, чистый ангел была, и красива и добра, никто от нее грубого слова не слышал, только ласковые слова, да улыбалась всегда. Как ее все в доме любили, а больше всех его светлость ее любил. По клубам ездить перестал, в полку отпуск взял, чтобы только с ней быть. Везде ее возил, и здесь приемы давали и даже балы. Такая красавица она была, он очень ею гордился.