Читать книгу - "Коллекционер закрытых книг - Мария Брикер"

– Матушка Кассиопея готова вас принять, – вырвал Ивана Аркадьевича из раздумий скрипучий голос «секретарши».

Варламов кивнул и вошел в распахнутую дверь. В комнате стоял полумрак и было так дымно, что глаза заслезились. Целительница сидела глубоко в кресле с высокой спинкой, пламя свечи освещало лишь ее силуэт.

– Деньги положите в комод и присаживайтесь, – деловито сказала ведунья. Голос у нее был молодой, мягкий и завораживающий.

Варламов положил в ящик комода несколько купюр, сел, вытер платком глаза и хмуро уставился на силуэт провидицы. А та вдруг подалась вперед, он увидел ее лицо и с удивлением воскликнул:

– Оля?

– Иван Аркадьевич? – пискнула Кассиопея, страшно смутилась, снова скрылась в полумраке кресла, но тут же взяла себя в руки и позвонила в колокольчик.

Дверь распахнулась мгновенно – помощница явно подслушивала.

– Марьяна, принеси коньяка и чаю с мятой, – попросила ведунья у скрипучки.

– Хорошая у тебя память, – улыбнулся Варламов, вытянул ноги и расслабленно посмотрел на Матушку Кассиопею, по паспорту Ольгу Колесникову, бывшую студентку ВГИКа, где она обучалась вовсе не целительству, а актерскому мастерству.

Во ВГИК Варламова, как режиссера с именем, пригласили прочитать несколько лекций. На Колесникову он обратил внимание сразу: яркий типаж, харизма, необычайная уверенность в себе и нестандартная красота. Ольга был так талантлива, что Варламов пригласил ее на пробы в свою новую картину. Правда, в итоге роль получила другая актриса, но с Колесниковой они расстались хорошими друзьями. Несколько раз они пересекались за чашкой чаю в кафе, беседовали о кино и литературе. Варламов, страстный обожатель кофе, в то время пил чай с мятой, чтобы вновь подружиться со взбунтовавшимся желудком. Нервотрепный был период! Обострение гастрита, творческий кризис и кризис среднего возраста – все смешалось в кучу. Ольга зажгла в нем новую искру, подарила порцию вдохновения и избавила от всех кризисов разом. Окрыленный ее свежестью и молодостью, он уехал в Европу, ушел с головой в работу – связь с Колесниковой прервалась сама собой.

Пару лет назад Иван Аркадьевич снова вспомнил о талантливой актрисе: типаж Колесниковой идеально подходил под роль в новом проекте – позвонил ей, но ее номера телефона больше в природе не существовало. Ассистенты Варламова Ольгу тоже не нашли.

«Жаль, что кинокарьера у такой перспективной актрисы не сложилась. Видно, гонору слишком много было и захотелось легких денег и славы», – размышлял Иван Аркадьевич.

Целительница хмуро смотрела на него и размышляла о чем-то своем. Ольга сильно изменилась. Перед режиссером сейчас сидела бледная копия той прелестной рыжеволосой девушки с синими глазами, которую он знал. Словно кто-то ластиком стер цветовую палитру с ее лица и волос.

– Не в этом дело, – вдруг нахмурилась ведунья. Ее рука взмыла вверх, как крыло раненой птицы, и снова легла на плед, укрывающий колени женщины. – Все было совсем не так, как вы думаете.

Варламов хотел что-то сказать, но вошла старуха с подносом и, грохнув его на стол, занялась сервировкой. Бокал коньяка поставила напротив Ивана Аркадьевича, старательно расставила на столе вазочку с печеньем, тарелки с надломанной плиткой шоколада и ломтиками лимона, две чашки ароматного чая.

– Почему один бокал? – с раздражением спросила Ольга.

Старуха плотно сжала губы и тенью выскользнула из комнаты.

– Вот сволочь старперская. Блюдет меня, как младенца, – сварливо пробормотала Матушка Кассиопея.

В ее глазах промелькнула такая боль, что Варламов похолодел. Господи, как же он сразу не понял, что она больна! Восковое лицо, исхудавшие руки, потускневшие волосы, гладко зачесанные назад, фигурка, укутанная в теплую кофту, плед на коленях, вспышки раздражения и взгляд уставших глаз – все говорило о серьезных проблемах со здоровьем.

– Что случилось? – спросил Варламов, плеснув в чашку с чаем коньяк.

– Да по дурости все, – отмахнулась Ольга.

Женщина налила коньяка из бокала Варламова себе в чай, обхватила ладонями чашку, с наслаждением пригубила ароматный напиток и посмотрела сквозь Ивана Аркадьевича, собираясь с мыслями. Варламов молчал, ждал, когда Колесникова будет готова выложить правду о своей беде.

– После вашего приглашения на пробы на меня предложения посыпались как из рога изобилия, – наконец тихо заговорила Ольга. – Я отказывалась. Все было не то, хотелось чего-то значительного. Избаловали вы меня, Иван Аркадьевич, разговорами о великом кино. И потом, вы же знаете, как преподаватели относятся к студентам, которые, не закончив обучение, срываются на съемки. На четвертом курсе я сдалась – захотелось окунуться в тайны съемочного процесса. Славы захотелось до зубовного скрежета. Предложение одного молодого, но очень перспективного режиссера я восприняла с восторгом. Сценарий тоже порадовал, свежий и нестандартный. Картина обещала стать культовой. Кастинга не было, меня утвердили на роль сразу, без проб. Через неделю вместе с другими актерами и съемочной группой я уже была в Крыму, где планировалось снимать натуру. Море, солнце, скалы – все было восхитительно. Нас поселили на старой даче, принадлежащей кому-то из бывших партийных аппаратчиков. Там же должна была проходить основная часть съемок. Планировалось на следующий день начать работу, но вышла заминка с получением разрешения. Съемочная группа и актерский состав – сплошь молодой. Понятное дело, ветер у всех в башке свищет. Выпили домашнего вина, накурились травы и на подвиги потянуло. Кто-то бросил клич на «тарзанке» развлечься. Идею поддержали. Но когда дело дошло до прыжка – запал у всех моментально прошел. И тут режиссер и две актрисульки принялись меня подначивать – роль-то мне досталась отмороженной экстремалки. По жизни мне без всяких экстримов адреналина хватало, но я моментально перевоплотилась в свою героиню и бесстрашно полезла в петлю. Все улюлюкали и хлопали в ладоши. Только один человек попытался меня остановить, но я не послушала. Дальнейшее не помню, память сохранила лишь ощущение свободного полета. Очнулась в больнице, в реанимации. Как оказалось, в коме провалялась три месяца. Мне рассказали, что «тарзанка» оборвалась, а страховочный трос по каким-то причинам не пристегнули. Я упала на камни с высоты десяти метров и просто чудом выжила. Хотя лучше бы разбилась насмерть, – грустно улыбнулась Колесникова. – Я уже никогда не смогу ходить, и вообще весь мой организм – труха.

– Оля, мне очень жаль, – с сочувствием сказал Варламов.

– Оля умерла, вместо нее на свет появилась Кассиопея. Жалеть меня не надо, – жестко произнесла ведунья. – Для человека, которого собрали по частям, я живу замечательно, не жалуюсь. Вижу, вас волнует, как я стала целительницей? – Женщина усмехнулась, глядя на режиссера в упор. – Пока лежала в больнице и потом несколько долгих месяцев восстанавливалась в реабилитационном центре, прочитала массу книг по медицине. Все надеялась, что смогу себя на ноги поднять. Не вышло. Но знания я получила колоссальные, грех было их не применить. Стать светилом традиционной медицины мне, ясное дело, не по силам, а под маской целительницы вполне реально могу помогать другим освобождаться от душевных недугов и хворей. Чем я и занимаюсь. Люди у нас врачам не доверяют, прутся к гадалкам, ясновидящим и оракулам за помощью, так что мое дело процветает.