Читать книгу - "На грани миров - Даринда Джонс"

— Ржавое корыто? — переспросила я потрясенно. — Ты имела в виду мой винтажный мятно-зеленый «Фольксваген-жук»?

— Прекрати.

Я подавила смешок.

— Что? Ты что-то имеешь против моего винтажного мятно-зеленого «Фольксвагена-жука»?

— Я не шучу.

— Ты ее не уважаешь. Что мой винтажный мятно-зеленый «Фольксваген-жук» тебе вообще сделал?

— Я клянусь Богом, Дэфни, если ты произнесешь «винтажный мятно-зеленый «Фольксваген-жук» еще раз…

— Винтажный мятно-зеленый «Фольксваген-жук» еще раз. Когда твой самолет приземляется?

— Никогда. Я бросаю тебя в час нужды.

Я резко остановилась, задержав пальцы на искусно вырезанном куске лепнины.

— Ты знаешь, что я могу найти тебе замену.

Она фыркнула:

— Нет, не можешь.

— В моей жизни есть и другие люди.

— Нет у тебя никого.

— Некоторых из них можно легко повысить до друзей.

— Неправда.

— Ты относишься к этой должности несерьезно.

— Не…. Ладно, это вполне справедливо.

Я крутанулась вокруг своей оси, голова кружилась от радости, вдохновения и болезненного чувства страха. Даже если я смогу содержать дом, у меня никогда не получится уделять ему то количество внимания, в котором он так отчаянно нуждался. У меня просто не выйдет.

— Этот дом великолепен, Нэтт. Он древний, сырой и пыльный, но в нем столько потенциала.

— Прямо как у твоей вагины?

— Странно, что, хотя миссис Гуд скончалась всего три дня назад, кажется, будто никто не бывал здесь уже много лет.

— О, точнехонько как в твоей вагине!

Она тихо сказала что-то баристе, пока я, проходя через лабиринт смежных комнат, оказалась на кухне. Часть нее была настолько устаревшей, что казалась совершенно раритетной. Другая часть выглядела совершенно новой, с техникой, за наличие которой в своем ресторане я бы убила. Странное сочетание старого и нового, и каждый дюйм выглядел прекрасно.

— Знаешь, — сказала я, когда она вернулась на линию, — мою вагину посещали много раз за эти годы.

Я остановилась, чтобы получше рассмотреть дровяную печь, которой явно не пользовались уже много лет. Никогда не видела такую в реальной жизни.

— Ага-ага.

— Много, много раз.

— Как мой Домик Мечты Барби.

Я пораженно выдохнула:

— Ты сравнила мою вагину со своим Домиком Мечты?

— В общем, да. В реальном мире они оба одинаково бесполезны.

Мою вагину никогда еще так не оскорбляли за всю ее вагинальную жизнь.

— Ее очень часто посещали! Больше раз, чем Тадж-Махал!

— Рада слышать.

— Больше раз, чем США.

— Кого ты пытаешься убедить?

Я дико жестикулировала, не указывая ни на что конкретное.

— Да она использовалась чаще, чем Кардашьяны вводят пин-коды на картах!

— Продолжай петь, Белоснежка.

О-о, ну это была последняя капля.

— Слушай сюда, мисс Моя-Сексуальная-Жизнь-Лучше-Твоей! Множество мужчин посещали мою вагину. Десятки. Возможно, сотни, — мой голос повышался с каждым слогом. — Многие воины штурмовали эти врата и после возвращались лучшими людьми. Даже не думай забивать свою хорошенькую головку волнениями о моем особенном местечке. Лучше побеспокойся о том, чтобы…

Я замолчала в тот момент, когда повернулась и увидела высокого мужчину без рубашки, на теле которого было больше чернил, чем в газете «Нью-Йорк Таймс». Он стоял на моей — вроде как — кухне и вытирал руки полотенцем, оглядывая меня с головы до ног. То же самое делала и я. Не считая полотенца.

Два

Парни,

седина в бороде — это сексуально.

Оставьте ее в покое.

— Взрослые опытные тетеньки.

Если быть честной, у меня было на тысячу больше причин пялиться, чем у него. Он был растрепанным, неряшливым и поразительно красивым. При виде фотки такого красавца читательницы резко останавливаются на странице журнала, который прежде рассеянно листали. Как будто у них не было выбора. Как будто блеск в его глазах требовал их внимания.

Одним словом, он был ошеломляющим. Потому что ничто, кроме ошеломления, не заставило бы меня остановиться в этой конкретной ситуации. Я никогда за все сорок с лишним лет не назвала бы потенциального взломщика красивым. Мой мозг так не работал. Если бы он работал так, выживание сильнейших было бы спорным вопросом. А вся работа Дарвина — напрасной.

Хотя, опять же, все дело могло быть в килте.

Я впитала взглядом каждый сантиметр этого незнакомца за считанные секунды. Темно-рыжие, отливающие золотом волосы до плеч; плеч достаточно широких, чтобы нести на себе тяжесть всего мира. Короткая борода, лишь на тон светлее волос, с серебристо-седыми прядками, обрамляла идеальное лицо. Худощавое тело, явно вылепленное Микеланджело, казалось полным уверенности и невозмутимости.

А еще, конечно же, килт.

Святая Матерь Божья. Он был пошит из темной тонкой кожи, зубчатые края достигали середины икры, на несколько дюймов выше пары рабочих ботинок.

Добавьте к этому тот факт, что парень весь был покрыт татуировками, и я пропала. Забитые рукава. Татуировки на костяшках. С одной стороны шеи виднелись архаичные символы.

Но вишенкой на торте оказался гигантский черно-серый череп, занимавший весь торс. Темные глаза были почти такими же проницательными, как оливково-зеленые глаза мужчины. Те самые, которые мерцали под темными ресницами, пока он изучал меня.

После бесконечной борьбы за господство двух разных эмоций — страха и отчаянного, душераздирающего унижения из-за монолога о моей вагине — страх победил.

Он всегда побеждал.

Я схватила какую-то деревяшку, лежавшую на столешнице, и ткнула в его сторону.

— Не двигайся! У меня на линии 911.

Легкая улыбка тронула его губы и чуть не отправила меня в обморок.

— Это с ними ты обсуждаешь свое особое местечко? — поинтересовался он, делая глоток бурбона прямо из бутылки.

Желудок подпрыгнул, хотя сейчас вообще было не время для акробатики. Пришел час затаиться. Применить хитрость и коварство. Подготовиться к бою с ним. Или к побегу.

Скорее всего, к побегу.

Моргнув, я судорожно попыталась придумать правдоподобное объяснение тому, что разговариваю с копами о своей вагине. Объяснение, которое убедило бы этого языческого хулигана в том, что на линии точно копы, и на придумку у меня было буквально пять секунд.

Я одарила его своим лучшим взглядом и произнесла:

— Д-да.

Что за шикарный ход!

После такого заявления он точно удерет отсюда в любой момент.

Он же продолжил вытирать руки полотенцем, все еще не сводя с меня глаз.

В любой момент.

Вместо этого он заговорил вновь. Голосом, обезоруживающе похожим на виски с ирисками, который мои папы делали тем летом, когда мне исполнился двадцать один год. Сладкий, насыщенный и такой опьяняющий, что меня рвало два дня. Позже я поняла, что они использовали терапию отвращения[5]. Не помогло.

Он кивком указал на мою руку.

— Это не то, что ты думаешь.