Читать книгу - "На качелях любви - Галия Мавлютова"

– Добрая, – сказала я.

– Понятно, что не злая, – еще громче рассмеялся Олег Александрович.

Звонкий смех разлетался во все стороны – такой же лучезарный и яркий, как и его обладатель.

– Добрая, – повторила я сквозь накипавшие слезы.

– Добрая-добрая, я ведь не спорю, только не плачьте, смотрите, – сказал главный.

– Да Добрая же! – крикнула я и опустила голову.

Пока моя голова клонилась книзу, я успела заметить, что главный вник в суть проблемы. Он понял, что Добрая – это моя фамилия. Он погасил усмешку, а искры в его глазах сами потухли. Позже я пыталась разобрать на части этот странный случай. Почему он назвал свое имя без отчества? А почему я назвала свою фамилию без имени? Со мной все было ясно, наверное, я изо всех сил старалась показать генеральному собственную профессиональную непригодность. Ведь меня вызывали для того, чтобы отправить в командировку в Уренгой. Газета в то время искала свежие мысли, а в приемной капризничала малолетняя наивная дурочка. В результате вместо меня поехала несносная Сонька, а я осталась сидеть у разбитого корыта, копаясь в словесной шелухе, извлекаемой из эпистолярного творчества читателей газеты. В данную минуту я шла за великими, и под моими ногами горела земля. Внешне она оставалась прежней: ковролиновый пол, мягкий, уютный, чистый – ни пылинки.

В офисе работают уборщики с американским пылесосом. Он втягивает в себя самые микроскопические частицы вместе с микробами. Он бы и людей в себя втянул, но его размеры не позволяют ему быть шире обстоятельств. Благодаря усилиям чудодейственного аппарата в офисах редакции царствует экологически чистая аура, отчего любое поползновение на права личности со стороны начальства консервируется и зависает в воздухе неопознанным летающим объектом.

В данный момент мои ноги дымились от внутреннего обалдения. С обуглившимися пятками я вошла следом за Мариной Егоровной. Процессия слегка растянулась, впереди шел Олег Александрович, за ним Лариса Петровна, сзади Марина Егоровна и я, замыкающая, горящая, как факел, но темно-синим пламенем. Зато воображаемая картинка в моем сознании слегка изменилась. Овчарка трансформировалась в палача-инквизитора, а послушные овцы в средневековых ведьм. Весьма живописная группа. В приемной процессия разделилась. Лариса Петровна молча удалилась в свой кабинет. Олег Александрович зашел к себе, оставив открытой дверь, а мы с Мариной Егоровной стушевались, не зная, в какую сторону податься. Олег Александрович призывно взмахнул рукой, и мы поплыли за ним горящей струей. Точнее, горела одна я, а Марина Егоровна тащила за собой огненный хвост.

– Даша, вы получили письмо из Иванова? – спросила Марина Егоровна.

Я растерянно поморгала глазами, не зная, что сказать. У меня не было ответа на глупый вопрос. В это время дверь открылась, и вошла Лариса Петровна. Ситуация в моем воображении мгновенно изменилась. С предыдущего этюда медленно слезала краска, будто чья-то невидимая рука смывала ненужное видение. Средневековое испытание трансформировалось в судебное разбирательство времен господства НКВД. Палач-инквизитор преобразился в прокурора, он был главным в тройке грозных судей. Мои глаза покорно встали на прежнее место и застыли.

– Даша, у вас есть письмо из Иванова? – спросил Олег Александрович.

И мои глаза вновь завращались с бешеной скоростью. Не помню. Их много, а я одна. От этих писем в моей голове образовались черные дыры. Они вбирают в себя всю информацию – я абсолютно не помню, чтобы в моей корзине лежало письмо из Иванова. Может, наврать что-нибудь, сказать им, что письмо лежит на почте, его до сих пор не принесли ленивые почтальоны. И вдруг вспомнились мамины наказы: «Никогда не начинай работу с обмана, лучше скажи правду, люди всегда поймут». Я набрала воздуха в легкие, собралась с духом и выпалила: «Не помню!»

– Что!!! – хором воскликнула троица.

Контральто, еще раз контральто и баритон. Приятный баритон, между прочим. Такой проникновенный мужской голос, за самую душу берет. Обожаю солидных мужчин, обожаю! У них приятный тембр голоса и обалденные баритоны, от этих эротических звуков можно легко умереть, даже стоя.

– Не помню, – горестно вздыхая, призналась я, – там столько писем из разных городов и деревень. Сейчас посмотрю. Можно?

Мне разрешили, и я бросилась разбирать принесенные письма, но ползучие конверты не поддавались элементарному подсчету. Я запуталась, начала все заново. «Особая тройка» с вожделением наблюдала за процессом, наслаждаясь невиданным зрелищем. Неопытная девчонка немного заблудилась в бумажном море. Строгие судьи терпеливо ждали. И напрасно. Ивановского письма в пачке не было.

– Даша, ведь вам доверили ответственную работу, – с укором произнесла Марина Егоровна.

Она уже очнулась от обморока, ей по штату положено первой начинать разборки с подчиненными. Далее следует очередь Ларисы Петровны, после нее в неприятный диалог вступает Олег Александрович. Сказано – тройка, целый трибунал, а не начальство.

– Знаю-ю, – прошептала я, стискивая в руках надорванные конверты.

Лишь бы не рассыпались, только этого мне не хватало. Билл Гейтс давным-давно изобрел мудрую систему, весь цивилизованный мир переписывается посредством электронной почты. А я разбираю немыслимые каракули, бисерные почерки, витиеватую вязь и прочие виды и способы каллиграфического искусства. Двадцать первый век бурно стремится вперед, в безвременье, лихорадочно отсчитывая дни, недели, месяцы и годы. Доколе же мне мучиться с доморощенными грамотеями? Мне хотелось выпрямиться, расправить плечи и крикнуть изо всех сил: «Доколе?» Но меня опередили, не дали вырваться вперед.

– Даша, вам письма курьер приносит? – прозвучал баритон Олега Александровича.

– Да, Динка, с хвостом, – пробормотала я, прижимая к животу пачку писем и пытаясь вжаться вместе с ними в пол, чтобы больше не мучиться на плахе.

– А вы в журнале расписываетесь? – присоединилась к общему хору обвинителей Лариса Петровна.

– Где, в каком журнале? Нет, не расписываюсь, – сказала я, похолодев от ужаса.

И Динку привязала к ситуации, прямо за конский хвост. А у нее сессия на носу. Если она не сдаст зачеты, ее отчислят. «Академку» Динка уже проходила. Она уже седьмой год учится, никак окончить не может какое-то несчастное учебное заведение без названия. Вряд ли Динка способна запомнить его полное название.

– В редакции есть разносная книга, – ласково обратилась ко мне Марина Егоровна. Таким любезным тоном только с тяжелобольными и сумасшедшими разговаривают, – вся почта регистрируется в журнале. А курьер не имеет права отдавать вам почту без регистрации.

Незаметно появился еще один крайний. Бедная Динка заочно горела фиолетовым пламенем. Я – синим, а она – фиолетовым, ведь не могут две полноценные и красивые девушки гореть одинаковым цветом. Ни виртуально, ни явно.

– Но у меня вся почта обычная, она же идет без регистрации, – слабо пискнула я.

Я точно не знала, что должен делать курьер и какие входящие документы подлежат регистрации, но мне нужно было защитить честь нашего газетного мундира. Олег Александрович нежно и мягко улыбнулся. А у меня мигом выпрямилась спина. Я встала в стойку, как гончая, своим внешним видом подтверждая избитый постулат, что все мы когда-то вышли из животного мира.