Читать книгу - "Последнее письмо от твоего любимого - Джоджо Мойес"

Когда им принесли кофе, Элли вдруг с ужасом обнаружила, что не делает записей уже минут сорок. Они вышли из ресторана и направились обратно, к месту проведения литературного фестиваля. Близился Новый год, зимнее солнце тускло освещало крыши малоэтажек главной улицы Саффолка, городской шум постепенно затихал. Элли немного перебрала, ей совершенно не хотелось уходить из ресторана, и слова сорвались с ее языка прежде, чем она успела подумать, стоит ли говорить об этом вслух.

— Ну разве вам не нравится, как они звучат?

— Кто — они?

— Языки. Испанский, например… Нет, итальянский. Вот поэтому-то я обожаю итальянскую оперу и на дух не переношу немецкую. Все эти грубые гортанные звуки, фу! — выпалила Элли и, не услышав ничего в ответ, разнервничалась. — Знаю, что это жутко немодно, но я обожаю Пуччини. Такой накал страсти! А это раскатистое «ррр», а четкое стаккато фразировки, — заикаясь, продолжала она, начиная, однако, понимать, что ее монолог звучит до смешного напыщенно и пафосно.

Джон остановился, бросил взгляд на уходящую вдаль улицу и, повернувшись к Элли, внимательно посмотрел ей в глаза.

— Я не люблю оперу! — с вызовом произнес он.

О господи, в ужасе подумала Элли, чувствуя, как под ногами закачалась земля и предательски засосало под ложечкой. Они молча целую минуту смотрели друг на друга, а потом он заговорил, впервые назвав ее по имени:

— Послушай, Элли… мне надо кое-что забрать из отеля до того, как я вернусь на фестиваль. Хочешь со мной?

Они набросились друг на друга еще раньше, чем он закрыл дверь спальни: тела сплелись, губы жадно искали поцелуя, руки в спешке срывали одежду, словно исполняя движения какого-то неистового танца.

Впоследствии, вспоминая об этом, она восхищалась тем, как вела себя — как будто у нее случилось временное помрачение рассудка. Она прокручивала эту сцену в голове сотни раз, но постепенно стала забывать об ощущении чего-то важного, о переполнявших ее в тот момент эмоциях. И в конце концов воспоминание превратилось во множество разрозненных фрагментов: ее совершенно неподходящее для такого случая повседневное белье, в спешке брошенное на гладильную доску, их безумный хохот, когда они валялись на полу, укрывшись синтетическим пледом с монограммой отеля, его радостный и совершенно неподобающий вид, когда он перед уходом отдавал администратору ключ от номера.

Джон позвонил ей через два дня, и эйфория от произошедшего тут же сменилась легким разочарованием, когда его голос в трубке произнес:

— Ты знаешь, что я женат. Читала наверняка в статьях.

— Я прочитала о тебе все, что нашла в Google, — тихо призналась она.

— Я раньше никогда… никогда не изменял жене и пока не понимаю, как так вышло…

— Думаю, во всем виновата запеканка, — вымученно отшутилась Элли.

— Что ты со мной делаешь, Элли Хоуорт? С нашей встречи прошло сорок восемь часов, а я до сих пор не написал ни строчки… Из-за тебя я забываю, что хотел сказать, — смущенно добавил он.

Значит, я пропала, подумала Элли. Она поняла это еще в ту самую минуту, когда ощутила тяжесть его тела и тепло его губ. Несмотря на все, что она говорила своим подругам о женатых мужчинах, несмотря на все, во что она свято верила, достаточно было лишь малейшего шага навстречу с его стороны, и она пропала.

И сейчас, год спустя, она так и не нашлась — если честно, даже и не пыталась.

Он снова появляется онлайн почти через сорок пять минут. За это время Элли отошла от компьютера, налила себе еще вина, бесцельно побродила по квартире, зашла в ванную и долго разглядывала себя в зеркало, собрала разбросанные по квартире носки и положила их в бельевую корзину Потом раздался характерный звук — пришло сообщение, — и она снова устроилась в кресле перед компьютером.

Прости. Не думал, что так долго. Надеюсь, завтра поболтаем.

Он попросил ее ни в коем случае не звонить ему на мобильный — распечатки от оператора обычно детализируются.

А ты сейчас в гостинице? — быстро набирает она. Может, я тебе в номер позвоню? Говорить с ним по-настоящему — это роскошь, редко когда выпадает такой шанс. Господи, ей ведь всего-то нужно услышать его голос.

Мне пора ехать на ужин, красотка. Прости — уже опаздываю.

Позже. Цел.

И пропадает.

Элли сидит, уставившись в пустой экран. Сейчас Джон выйдет из номера, пройдет по холлу отеля, очарует по дороге всех администраторов, выйдет на улицу и сядет в машину, которую прислали за ним организаторы фестиваля. Вечером с ходу выдаст потрясающий тост, а потом будет развлекать тех, кому повезет сидеть с ним за одним столом, и время от времени мечтательно вглядываться куда-то в даль. Он будет жить настоящей жизнью, а она… Ге жизнь словно поставили на паузу.

Что она такое творит?

— Что я такое творю? — говорит Элли вслух, щелкая по надписи «Свернуть окно». Она падает на огромную пустую кровать и, глядя в потолок спальни, стонет от собственного бессилия. Подругам не позвонить: она уже сто раз говорила с ними об этом и всегда получала одну и ту же реакцию — оно и понятно, а как им еще реагировать? Слова, сказанные Дагом в тот вечер, сильно задели ее, но в подобной ситуации она и сама сказала бы то же самое.

Элли садится на диван, включает телевизор, а потом ее взгляд вдруг падает на стопку бумаги, лежащую на столе, и она вспоминает о статье. Ругая Мелиссу на чем свет стоит, Элли начинает разбираться в архивных материалах — сплошной хаос, кажется, так сказал ей библиотекарь, ни рубрик, ни дат. «Я не успеваю разобрать все бумаги. Нам приходится выкидывать много таких стопок», — сказал ей единственный библиотекарь младше пятидесяти. Интересно, почему я его раньше не видела, мимоходом спрашивает себя Элли.

— Посмотри, может, тебе что-нибудь пригодится, — сказал он, а потом наклонился и шепнул ей на ухо заговорщическим тоном: — Все ненужное можешь выкинуть, только шефу не говори. Просто у нас совершенно нет времени разбираться со всей этой грудой бумаги.

Вскоре она начинает понимать его: несколько рецензий на театральные постановки, список пассажиров круизного лайнера, несколько меню ужинов, на которых присутствовали газетные знаменитости. Она быстро просматривает их, время от времени поглядывая на телевизор. Да, вряд ли что-то из этого хлама сможет заинтересовать Мелиссу…

Элли листает потрепанную папку — кажется, какие-то медицинские записи. Везде речь идет о легочных заболеваниях, отмечает про себя она, все пациенты имеют отношение к шахтам. Она уже собирается бросить папку в корзину для бумаг, как вдруг ее внимание привлекает торчащий из середины голубой листок. Вытащив его большим и указательным пальцем, она обнаруживает, что это вовсе не листок, а вскрытый конверт с написанным от руки почтовым адресом. Внутри лежит письмо, датированное четвертым октября 1960 года.

Моя дорогая, единственная моя!

Я говорил серьезно. Я пришел к выводу, что есть лишь один выход: кто-то из нас должен решиться на отчаянный шаг. Я правда так думаю.