Читать книгу - "Хаос - Анна Карвен"

В его голосе звучит гордость. Не думаю, что я когда-либо слышала это от него раньше.

Меня охватывает теплое чувство. Даже в этот напряженный, ужасный момент у него есть сила заставить меня чувствовать себя так.

К ее чести, Аная не отступает. Она смотрит прямо на Кайма, вздернув подбородок и расправив плечи. Она крепко сжимает древний посох, ее жилистые руки напряглись.

— Я очень хорошо тебя понимаю, — шепчет она. — Многие могут сказать, что старый ублюдок получил по заслугам, но теперь нам придется столкнуться с реальностью последствий. Грядет война.

— Да.

— На этот раз они не успокоятся, пока не сотрут с лица земли все наши следы. — Она поворачивается ко мне, ее глаза блестят от сдерживаемых эмоций. — Возможно, ты обрекла нас, Амали, но кто я такая, чтобы судить тебя за то, что ты сделала? Что бы сделал любой из нас, если бы нам дали такой шанс?

Кайм торжественно кладет голову Хоргуса обратно в мешок и запечатывает его.

— Если вы уйдете сейчас, то, возможно, переживете грядущую войну… и зиму. Берите только то, что вам нужно. Еда. Теплая одежда. Оружие. Каждый охотник должен раздеть мертвых. Возьмите их мечи, ножи, монеты и все остальное, что может пригодиться. Возьмите их лошадей. Даже если вы не умеете ездить верхом, их можно вести. Они могут нести на спине припасы или тех, кто слишком слаб, чтобы идти.

— А куда мы пойдем? Путешествие в Мидрию станет смертным приговором.

— Идите на север вдоль подножия хребта Таламасса, пока не достигнете Большого Слияния, где озера Небесного Стекла впадают в Сиал. Затем поверните на запад вокруг гор и пересеките Серые Земли и Плюющуюся Землю. Дальше Калабар, Великая Небесная Равнина и царство Лошадей. Вы должны добраться туда до того, как выпадут тяжелые зимние снега, иначе путь станет непроходимым.

— Но мы же лесные люди. — Иноке смотрит на Кайма. Она не выглядит испуганной, как другие. — Как же мы переживем зиму на открытых равнинах? Там нечего добывать, а конный народ не потерпит, чтобы мы вторгались на их территорию. Они не любят чужаков. Они, наверное, убьют нас.

— Скажете повелителю, что вы находитесь под защитой Змея, Который Ходит Между Мирами, и что он будет крайне недоволен, если с вами что-нибудь случится. Скажите, что видели мое лицо. Поверьте мне, Шугури поймет. Тенгу предложат вам то, что принадлежит им.

— Это смешно, — рычит Велтея. — С маленькими детьми и стариками среди нас, вы ожидаете, что мы отправимся в Калабар? Зимой? Это глупая затея. Мы должны отправиться в Норхадию. Мидрианцы ничего не смогут сделать, как только мы окажемся на их границе. Мы должны были отправиться туда давным-давно.

— И как ты предлагаешь нам перебраться через разлом, Вет? — Эмек потер густую белую бороду. — Полетим ли мы или спустимся в бездну и пересечем огненные реки, или подождем, пока кто-нибудь построит проклятый мост?

В чем-то Эмек прав. Отсюда невозможно попасть в Норхадию. Возможно, в далеком прошлом мы делили территорию с норхадианцами, но теперь Великий Разлом отделяет наши земли от их. Никто не приближается к Разлому. Он непроходим и проклят темной магией.

Некоторые говорят, что это портал в подземный мир.

— Эмек прав, — спокойно говорит Аная. — Мы не можем попасть в Норхадию, не пересекая Мидрию, и все мы знаем, что это невозможно. Мидрийцы убьют нас на месте. Это наша земля, Велтея. Мы даже не думали об отъезде, если у нас нет другого выбора, но кажется, что время наконец пришло.

— Но ты не можешь слушать этого незнакомца, этого грязного убийцу, — выплевывает Велтея. — Мы должны, по крайней мере, провести совет и…

Стук! Аная с силой ударяет посохом по земле, заставляя всех вздрогнуть.

— Мы идем в Калабар. Это мое окончательное решение, Велтея. Любой, кто не согласен, может остаться здесь и встретиться с мидрийцами, потому что они придут. — Она поворачивается к охотникам. — Соберите оставшихся лошадей и заберите все оружие, которое мы сможем унести. Возьмите все монеты, какие найдете. Начинайте собирать пайки и теплую одежду. Мы уезжаем как можно скорее. — Аная поворачивается ко мне. На мгновение ее лицо смягчается, и я вижу проблеск женщины, которая сделала то, что должна, чтобы поднять меня вместе со многими другими. Мое сердце сжимается, когда вспоминаю, как она учила меня добывать пищу, охотиться и искать редкие лекарственные травы в лесу. Когда-то мы были так близки, но теперь я чувствую себя такой далекой.

— С возвращением, Амали. Ты — дочь тигов. Это ничего не меняет. — Широко раскрыв руки, Аная подходит и заключает меня в крепкие объятия. — Что сделано, то сделано. Ты пойдешь с нами. Мы найдем способ пережить это, как делали всегда. — Я вдыхаю ее знакомый аромат холодных цветов и розмарина. Это напоминает мне детство, долгие летние дни, проведенные в тени деревьев.

Бывали и хорошие времена, даже под сенью мидрийской оккупации.

Громкое рыдание грозит вырваться из моей груди, но я сдерживаю его, делая глубокий, дрожащий вдох, когда возвращаю ей объятия. Почему-то это больше похоже на прощание, чем на приветствие.

Когда отпускаю ее, странное чувство ползет вниз по моей шее. Это Кайм, наблюдающий за мной темным, пугающим взглядом.

Холод и желание захлестывают меня одновременно.

Он делает шаг вперед, молча, угрожающе, напоминая мне лису среди кроликов.

— Она идет со мной, — хотя он говорит тихо, слова звучат с такой решительностью, что, боюсь, даже сам повелитель Преисподней не сможет оттащить меня от него.

Теперь страх Анайи тает, и она смотрит на Кайма, показывая нам взгляд старой охотницы, которая когда-то пристально глядела на мидрианского военачальника и убедила его не брать наших женщин в качестве лагерных рабынь. — Она тиг. Ее место здесь, с нами. Вы не можете…

— Она моя. — Его голос совершенно ровный, и все же в том, как он это говорит, есть что-то дикое.

К моему удивлению, Кайм говорит на тиге. Слова у него грубые, с сильным акцентом, но он все равно говорит на тиге.

Среди чужаков это большая редкость.

Никто никогда не утруждает себя изучением нашего языка. Мидрийцы считают его варварским языком.

Мое сердце сжимается в груди. Покалывание усиливается, вызывая мурашки на руках и затылке. Под толстым платьем мои ноги превращаются в желе, и щупальце желания пробирается в мою сердцевину.

Я смотрю на свой народ, во мне бурлят смешанные чувства. Я чувствую горе, радость, облегчение и ужасную тоску. Жажду… чего-то, не знаю чего. Я боюсь за них. Мне жаль их,