Читать книгу - "Жаркие оковы - Ширли Уотерс"

Руна чувствовала себя так, словно сам бог грома Тор нанес ей удар между лопаток. Ее рука искала, за что бы ухватиться, но рядом ничего не было, поэтому девушка вытащила из-под платья свой амулет и зажала его в кулаке, пытаясь успокоить дыхание. Вдох, выдох и снова вдох… В лагере воцарилась гробовая тишина, и потрескивание костра казалось неестественно громким.

– Значит, ты был прав, Сверри, – произнес Ингварр.

– Что ты имеешь в виду? – почесал голову Сверри.

– Ну, он действительно не может. Ни один монах не может этого.

Сверри растерянно уставился на Роуэна. Ингварр запрокинул голову и громко засмеялся.

– Он монах! Можно сказать, кастрат! Женщина в мужском теле! А Руна…

Девушка почти не слышала, что Ингварр говорил дальше. Прежде чем она смогла осознать происходящее, ее отец оказался рядом с Роуэном, спокойно стоявшим на месте, и ударил его кулаком прямо в челюсть.

– Я ни в чем не могу упрекнуть тебя, англичанин, ты вел себя примерно. – Предводитель йотурцев плюнул Роуэну под ноги. – Этот удар ты заслужил лишь потому, что ты монах. Один из тех, кого я, как ты знаешь, ненавижу, и не без причины. – Бальдвин ударил Роуэна еще раз. Тот не дрогнул. – А этот удар за Руну, которой ты вскружил голову.

Роуэн поднял руку, но лишь для того, чтобы потереть ноющий подбородок. Бальдвин проделал то же самое со своим кулаком.

Неужели она и вправду позволила вскружить себе голову? Видимо, да. Когда Роуэн пару минут назад сказал, что любит ее, Руна, еще не зная всей правды, готова была взорваться от счастья. Ей хотелось кричать о своей любви. Чем же еще могло быть это дурманящее чувство, которое она носила в себе? Но затем оказалось, что Роуэн по какой-то причине от нее отказывается. Как она могла догадаться, что он принял обет целомудрия? Что он монах!

«Вообще-то я должна радоваться, что он нас не предал… Но… милостивая Фрейя, я не могу!»

Ингварр продолжал отпускать шуточки, но девушка не обращала на него внимания. Она не могла оторвать глаз от Роуэна. Не могла не восхищаться его гордостью и самообладанием. Хотелось ли ей, чтобы он набросился на Ингварра? Сделал что-то, что позволило бы ей стряхнуть с себя оцепенение? Руна больше не могла выдерживать его спокойный взгляд, поэтому развернулась и быстро зашагала вдоль берега.

– Оставьте мою девочку в покое! – донесся до уходящей Руны голос Бальдвина, а затем шум лагеря остался позади.

Далеко она не ушла. Темнота надвигающейся ночи вскоре подарила ей желанное чувство одиночества. Чуть поодаль за ней следовала темная фигура; судя по очертаниям, это был ее телохранитель Халльвардр. Руна опустилась на ближайший валун, сняла сапоги из оленьей кожи и зарылась голыми пальцами в мокрый песок.

Множество мыслей проносилось в голове у девушки: о цепочке с кулоном, которая наверняка предназначалась не для ждущей дома невесты; о дощечках Стигра, согласно которым показательный бой с Роуэном изменит ее жизнь. И что же он изменил? Заставил Роуэна влюбиться в нее? А ее в него? Норны наверняка вдоволь посмеялись над этой битвой. И продолжают смеяться.

– Руна…

Ариен, закутанный в плащ, подошел к ней сзади. Девушка подвинулась, чтобы брат мог сесть, свесив ноги вниз.

– У тебя не замерзли ноги? – спросил он.

– Это приятный холод. – Руна ненадолго задумалась. – Что делает Роуэн?

– Он в своем шатре. А ты что делаешь?

– Думаю. – Девушка обняла брата за плечи и притянула его к себе. Внезапно с ее губ сорвался горький смех. – Знаешь, я всегда жалела о том, что среди йотурцев нет никого, кто мог бы слагать стихи и петь – скальда, который воспел бы наши подвиги. А теперь я почти рада этому. Представь, какую смешную песню он исполнял бы у костра! «Воительница и монах». Или «Воитель и дурочка». – Смех словно застрял у Руны в горле. Ей хотелось разрыдаться.

– Ты думаешь, это правда? – спросил Ариен. – Что Роуэн монах?

– Он ведь сам сказал об этом!

– Да, но… – Мальчик закашлялся в кулак. – Я всегда думал, что монахи либо тощие, либо толстые. В любом случае они слабые. Как тот, которого привела ты.

– Кстати, о монахе. Что с ним?

– Ингварр привязал его где-то между шатрами. Боюсь, этой ночью бедняге придется померзнуть.

– Ты сам скоро замерзнешь. Пора возвращаться в наш шатер, Орленочек.

Руна поднялась и потянула брата за собой.

Вскоре они снова были в лагере. Девушка проводила Ариена до шатра, а затем отправилась на поиски священника. Он сидел у костра со связанными коленями и дрожал. Пламя костра освещало его лицо, но спину, должно быть, пронизывал холод. Руна принесла одеяло и накинула его ему на плечи. Сначала монах испуганно вздрогнул, но затем с благодарностью улыбнулся.

Руна присела рядом с ним. Кроме Хаакона, который спал, привалившись к стволу дерева, никого не было видно. Остальные мужчины спали в шатрах и на корабле или стояли на вахте.

Монах уставился на босые стопы девушки.

– Как… – пробормотал он.

Руна пошевелила пальцами.

– Я привыкла. Скажи лучше, как тебя зовут. И что значит слово «патер»? Я слышала, как Роуэн обращался к тебе…

– Я… я…

Монах изо всех сил стиснул челюсти, чтобы унять дрожь, – теперь он стучал зубами скорее от страха, чем от холода. Было видно, что он пытается взять себя в руки. Наконец он продолжил более спокойным голосом: