Читать книгу - "Принц-леопард - Элизабет Хойт"

– Нет, но я продолжу в другой раз, – сказала она и опустила его голову, – еще, еще, еще.

Ей показалось, что он засмеялся. Но Гарри продолжал целовать ее.

И тут она забыла обо всем на свете.

– Что тебе снится по ночам? – спросила леди Джорджина, когда все было позади.

– Что? – Гарри попытался сосредоточиться. Казалось, он не может пошевелиться. Ноги его словно налились свинцом. Мышцы будто расплавились от усталости, превратились в кисель. Ему все труднее удавалось бороться со сном.

– Извини, ты, наверное, уснул? – Очевидно, его госпоже не спалось, и она перебирала пальцами волосы на его груди.

Гарри сделал над собой героическое усилие и постарался открыть глаза. Как можно шире.

– Нет. А что ты сказала?

– Что тебе снится по ночам? Крысы. Он сдержал дрожь.

– Ничего, – ответил он, поморщившись. Вряд ли дама благородных кровей ждет от него рассказа о крысах. – Ничего. Кроме тебя, – добавил он поспешно.

– Нет, – она ободряюще похлопала его по плечу. – Я не вытягиваю из тебя комплименты. Я хочу знать, о чем ты думаешь. Чего ждешь. Что тебя волнует.

Что волнует? В этот поздний час? После того, как они полночи занимались любовью?

– Ну… – веки его начали смыкаться, и он снова приложил героическое усилие, чтобы открыть глаза. Он слишком устал для подобных разговоров. – Боюсь, я слишком прост для тебя, моя госпожа. Я думаю в основном об урожае.

– А что ты думаешь об урожае? – настойчиво продолжала она.

Чего она хочет от него? Джордж положила голову ему на грудь, и он гладил ее волосы, пытаясь сформулировать ответ. Но он так устал. Тогда он позволил векам опуститься и сказал первое, что пришло в голову:

– Мне не дает покоя этот дождь. Почти не осталось надежды, что он прекратится. И урожай пропадает, – выдохнул он. Она тихо лежала под тяжестью его руки. – Вот я и думаю. Может, здесь, на севере, стоит посадить в следующем году хмель. – Хмель?

– Ну да, – он широко зевнул, – хмель. Для варки пива. Но прежде надо найти рынок сбыта. Хмель может принести хороший доход, но смогут ли фермеры вырастить хмеля достаточно, чтобы протянуть следующую зиму? – Джордж вырисовывала пальцем круги у него на груди. Было немного щекотно. – Всегда бывает сложно убедить фермеров в необходимости перехода на новые культуры. Они чтят традиции, не любят новшеств.

– И как ты собираешься их убедить?

С минуту он молча размышлял, но она не торопила. Никому еще он не рассказывал этого.

– Иногда я думаю о том, что неплохо было бы открыть школу в Вест-Дайки.

– Школу?

– Да. Если бы фермеры и их дети умели читать и имели хоть какое-то образование, нововведения проходили бы легче. И каждое следующее поколение становилось бы образованнее, восприимчивее к новым идеям и технологиям. Эти изменения происходили бы медленно. На это могут уйти не годы, а десятилетия. Но это не только увеличит доходы землевладельцев, но и повысит уровень жизни самих фермеров.

Гарри окончательно проснулся. Но его госпожа ни чего не отвечала. Наверное, школа для фермеров показалась ей глупой идеей.

И тут она заговорила:

– Нам надо найти учителя; джентльмена, который имеет подход к детям.

У него стало тепло на душе от этого «нам».

– Да. И который любит землю и с пониманием от носится к сезонности.

– Сезонности? – рука на его груди замерла.

Он взял ее в свою руку и, гладя ее большим пальцем, продолжил:

– Весна, холодная и слякотная, когда надо начинать посевную – но не слишком рано, чтобы посевы не погибли от внезапного весеннего мороза. Да еще овцы все как одна ягнятся. Лето, длинное и жаркое, когда надо пасти овец под широкими голубыми небесами и следить за тем, как растут зерновые. Осень, когда с замиранием сердца ждешь солнца, чтобы собрать хороший урожай. Если осень выдается солнечная, люди устраивают праздники; если нет, то они ходят с лицами, полными страха и безнадежности. И, наконец, зима, унылая и бесконечная, когда фермерские семьи в ожидании весны сидят в своих домах у маленьких печек, рассказывая истории, чтобы скоротать время. – Он умолк и, сам того не замечая, сжал ее плечо. – Вот такая вот сезонность.

– Ты так много знаешь, – прошептала Джордж.

– Только то, что происходит в этой части Йоркшира. Уверен, что подобных знатоков найдется здесь немало.

Она покачала головой, щекоча пружинками волос его плечо.

– Ты не только знаешь. Ты понимаешь. Ты знаешь, о чем думают люди, чем они живут. А я нет.

– Что ты имеешь в виду? – Гарри попытался заглянуть ей в лицо, но она уткнулась ему в грудь.

– Я заложница глупых проблем, таких, как модный покрой платья или новые серьги, и я не чувствую людей вокруг себя. Я не задумываюсь о том, как ухаживает за Тигли новый лакей и даже как Тони живёт один в Лондоне. Это может показаться странным: Тони кажется таким большим, сильным и уверенным – но, возможно, ему одиноко. А Вайолетт… она вздохнула. – Этим летом Вайолетт соблазнили прямо в нашем доме и Лестершире, а я об этом не знала. Даже не подозревала.

Гарри нахмурился:

– Как же ты об этом узнала?

– Она сама рассказала мне сегодня утром.

Она все еще прятала лицо, и Гарри убрал с ее лба прядь волос, чтобы увидеть глаза.

– Тяжело, наверное, узнавать такое, если до сегодняшнего утра она хранила это в секрете даже от тебя. Взрослеющих детей бывает непросто понять.

Она закусила губу.

– Но я ее сестра. Я самый близкий ей человек. Я должна была почувствовать. – Она снова вздохнула. Этот вздох был такой легкий и такой печальный, что ему захотелось укрыть ее от всех проблем. – И теперь он настаивает на свадьбе.

– Кто?

– Леонард Вентворт. Он ничего собой не представляет, и у него ни гроша за душой. Он совратил ее только ради того, чтобы жениться на ней.

Он прижал губы к ее лбу, не зная, что ответить. Она хоть понимает, насколько ее ситуация похожа на ситуацию сестры? А может, она боится, что он тоже будет настаивать на браке в качестве платы за любовь?

– Наша мама… – она запнулась, но потом все же решилась рассказать, – наша мама не всегда правильно ведет себя. У нее вечно какие-то болезни и недомогания, и большинство из них выдуманные. Она настолько занята поиском очередной болезни, что никого вокруг не замечает. Поэтому я старалась заменить Вайолетт мать.

– Это непросто.

– Нет. Но это неважно. Любить Вайолетт легко. Гарри непонимающе посмотрел на нее.

– Что тогда?

– Я всегда презирала маму, – сейчас она говорила так тихо, что ему пришлось перестать дышать, чтобы расслышать. – Презирала ее отдаленность, ее равнодушие, эгоизм. Я всегда думала, что не похожа на нее.