Читать книгу - "Кольца Лины - Наталья Александровна Сапункова"

Впрочем, и так не стыдно. Это — другой мир, мой бред, может, меня вообще не существует, может, не существует ничего. Бред? Ну, да, и я ведь об этом…

Никому не признаюсь, но мне самой хотелось поцеловать Дина. Нормально поцеловать. Но и так, почти понарошку — все равно понравилось…

Может, сегодня он будет смелее?

— Посмотри, так хорошо? — он придвинулся, протянул мне наточенный нож рукоятью вперед.

Дядя Гоша как-то подарил нам роскошный набор японских кухонных ножей, в этом наборе был похожий. Очень удобный, с выемками на лезвии — чтобы продукты не прилипали, с закругленной режущей кромкой, Я взяла, потрогала лезвие, скрутила жгутик из кусочка тряпки и рассекла его ножом — выше всяких похвал, нож резал тряпку, как подтаявшее масло. Дин исподлобья за мной наблюдал, увидев мою мою довольную улыбку, сопровождаемую кивком, тоже улыбнулся.

— Это еще нож Занниты, служанки старого лира. Вот, остался.

Осознав, то сказал Дин, я чуть не подскочила. Заннита! Ее в своих записках упоминал дедушка ленны — как она ему то и дело что-то говорила. Дин, понятно, не понял, почему у меня глаза вдруг стали бешеные, удивленно моргнул.

— Ну да, это ее нож. Ножи Занниты вот с такими значками были. У меня есть такой в мастерской. А ты что-то слышала о Занните?

А я думала о том, что если Заннита была служанкой старого лира и держала здесь свои ножи, то старый лир, то бишь дедушка ленны, жил именно тут, на этой ферме? Или кто еще тут может быть "старым лиром" со служанкой по имени Заннита? И вообще, я рада была, что узнала, кто такая эта загадочная Заннита — чуть больше поняла записки дедушки.

Сообразив что Дин ждет моего кивка, я кивнула — да, слышала о Занните.

— Она жила тут после смерти лира. Собственно, я ее знал… вроде бы, но не помню. О том, что у меня голова дырявая, ты ведь уже в курсе, да? Думаю, тебе сразу сказали?

Я осторожно кивнула. Его взгляд потяжелел.

— Ты отказываешься от меня… поэтому?

Я коротко качнула головой — нет, нет…

— Я просто тебе не нравлюсь? Ты любишь кого-то другого?

Разве можно задавать мне по несколько вопросов сразу, как я отвечать-то должна? Впрочем, я и так не стала бы отвечать. Потому что — как ответить? Дин мне не нравится? Нравится. Люблю ли я кого-то другого? Вообще-то, я за другого замуж собралась, только и мечтаю, чтобы вернуться домой, к нему… к тому, другому, то есть.

Только вот люблю ли я этого другого?

В таких обстоятельствах, как у меня, ничего удивительного, что всякая чушь приходит в голову.

Дин ждал. Я отвернулась, взяла следующую миску. Как же надоело занятие это дурацкое, и на ногти мои уже без слез не взглянешь.

Да разве о том беспокоиться надо, кого я люблю, а кого нет? Лучше поискать на этой ферме, вдруг еще что-нибудь осталось после дедушки? Книги, тетради… мало ли.

Молчать было тягостно. Дину, наверное. Тоже. И словно в ответ на мои мысли он сказал:

— У старого лира был дом в городе. Когда он умер, имень позволил Занните приехать сюда. Ей некуда было идти, в отличие от остальных слуг. Заннита была с лиром очень долго, с самого его приезда в Винету.

— Откуда?! — попыталась я изобразить, и Дин снова меня понял.

— Издалека, — он пожал плечами. — Откуда-то из-за моря, кажется. Он за всю жизнь так и не научился говорить чисто, Дана рассказывала. По ее словам, дед очень смешно разговаривал. А вообще, она очень любила его, кажется, больше других родственников.

Ну какое тут море, что за глупости. Он пришел в ту же дверь, что и я, тут вообще сомнений быть не может.

— Вообще, все, что я знаю, я знаю от Даны, — продолжал Дин, задумчиво глядя мимо меня, и еле заметная улыбка чуть подрагивала на его губах, грустная и, кажется, чуть виноватая. — Дана все время что-нибудь мне рассказывает, чтобы я не забывал. Она утверждает, что я об этом просил, хоть этого я уже не помню, да и неважно. Главное, что она мне все рассказывает. И вообще, даже не знаю, что бы я без нее делал. А вот помочь ей никак не могу. Увезти ее — найдут, у меня у самого не удавалось так, чтобы не поймали, а уж с ней! Да и увез бы, а потом что? Она — дочь именя, не бродяжкой же ей жить. Кроме отца, никто ее судьбу решать не может, никому и в голову не придет жалеть ее за то, что замуж насильно выдают. Это обязанность именьской дочери. Крестьянку тоже могут не сильно спрашивать, но, как правило, спрашивают, согласна или нет. А тут — королева наградила почетным замужеством, деваться некуда. Дана — у нее характер такой, подчиняться не может. Точнее, она подчинялась отцу, как же без этого, но тут — замужество, слишком важно.

Я кивнула — да, сочувствую. Сбежать бы ей с возлюбленным — во все времена в любом мире именно так и поступали. Не убьет же за это королева? И имень пережил бы. Вот только мне от этого мало было бы радости — как же я тогда доберусь до Андера?

— Мы летали с ней в ту башню, где я родился, — сказал Дин, помолчав. — лет семь назад. Она надеялась, что я вспомню что-то. Хотелось вспомнить маму. Если она и правда была ниберийкой, они где-то живет, наверное. Могла бы вернуться, хоть ненадолго. Может, она со свой магией помогла бы мне понять кое-что. Я об этом написал в дневнике, а так-то уже забыл, конечно. Когда-то давно мы с ней решили, что я буду вести дневник, и записывать в него самое важное. Я и записывал. Самая первая тетрадь куда-то пропала, Дана подарила мне еще одну. Тогда, когда мы сбежали в горы, к башне, на рухе улетели, имень был в ярости, но это была идея Даны, она и Ноне заявила об этом перед отлетом. Нас наказали конечно, но не по настоящему — в разных заперли на два дня, на хлеб и воду, но Ола пироги приносила с мясом, с вареньем. Об этом я не писал, Дана часто потом вспоминала.

Он улыбался, я тоже рассмеялась. Да, Ола — она молодец. Но что же ты тогда хотел понять, Дин? Уже не хочешь? Нет, хочешь, раз