Читать книгу - "Его одержимость - Полина Довлатова"

возле входа толпу молодёжи. — Там всего лишь студенты. Это не конец света. Ты не собираешься голая танцевать на сцене Большого Театра. И препарировать как лягушку тебя там тоже никто не будет. Поэтому вдохни поглубже, выдохни и успокойся. Хорошо? Давай, малыш.

Закрыв глаза, послушно выполняю дыхательные процедуры несколько раз. Чувствую, как кровь, насыщаясь кислородом, растекается по телу, и постепенно растрёпанные нервны слегка успокаиваются.

Костя выходит из машины и, распахнув дверь с моей стороны, помогает мне выбраться. После нахождения в тёплом салоне авто, уличный воздух кажется особенно зябким, и я ёжусь, вжимая голову в ворот куртки.

— Беги, Лера, а то замёрзнёшь, — хмурится мужчина, наблюдая за тем, как от холода меня начинает колотить мелкой дрожью. — После учёбы я заберу тебя.

Быстро кивнув, я уже разворачиваюсь, чтобы побежать ко входу в здание, но в этот момент Костя ловит мою руку, рывком притягивая к себе, и без предупреждения целует в губы.

Это быстрый поцелуй, не такой какой был между нами в прошлый раз, но я всё равно в ту же секунду вспыхиваю и внутри и снаружи.

Открываю рот, чтобы что-то сказать, но не могу выдавить из себя ни слова, растерянно стреляя взглядом по сторонам. И пока я лихорадочно соображаю как мне реагировать, Чернов просто молча садится в машину и, вывернув руль, выезжает с парковки, оставив меня в полнейшем смятении смотреть в след удаляющемуся внедорожнику.

Мне кажется проходит минут десять, прежде чем я наконец прихожу в себя и, густо покраснев, окидываю взглядом парковку, гадая кто из студентов мог видеть этот поцелуй.

Боже, если это видел кто-то из моих знакомых, то я наверно со стыда сгорю. Ведь эти люди наверняка знают, что Костя лучший друг моего отца.

Представляю, как это выглядит со стороны. Я только что похоронила родителей, и тут же прыгнула в объятия к папиному другу. Даже мне от самой себя тошно становится, когда я думаю об этом.

Чувствую, как от этих мыслей в груди нарастает тяжёлое мерзкое чувство вины, и, развернувшись к университету, спешу как можно быстрее покинуть место «преступления». Практически бегом проношусь по ступенькам крыльца, перепрыгивая через одну, и в этот момент слышу, как кто-то сзади выкрикивает моё имя.

— Лера! Миронова! Подожди.

Глава 20

Резко развернувшись, застываю на пороге университета, замечая вдалеке, бегущую мне на встречу студентку, в которой узнаю девушку с фотографий в собственном телефоне.

Растерянно смотрю на её приближающийся силуэт, лихорадочно соображая, как вести себя, когда она подойдёт. Судя по фотографиям и сообщениям, которыми мы перекидывались, я могу сделать вывод, что мы с ней были подругами. Но ведь это же было в прошлой жизни, а сейчас я вижу перед собой всего лишь незнакомого человека.

Чувствую, как с каждым шагом девушки, сделанным мне навстречу, в груди у меня становится всё тяжелее, и, глубоко вдыхаю, пытаясь унять разбушевавшиеся нервы.

Девушка поднимается по ступенькам на крыльцо и замирает в нескольких шагах от меня, но почему-то не торопится завести разговор.

Это странно, но сейчас, вблизи, мне начинает казаться, что она волнуется не меньше меня, хотя у неё вроде бы на это нет никаких причин. Это же не она не помнит человека, с которым второй год учится в одной группе.

И тем не менее, она неуверенно переминается с ноги на ногу, то и дело поправляя сползающий с плеча ремешок сумки и нервно кусает нижнюю губу, бросая не меня взгляды исподлобья.

Наверно, со стороны мы смотримся нелепо. Стоим напротив друг друга и мнёмся, не решаясь заговорить.

— Я Алина, — в конце концов решает прервать молчание девушка и натянуто улыбается. — Алина Мельникова. Ты… к тебе ещё память не вернулась?

— Нет… Ну, то есть, я вспомнила несколько каких-то незначительных мелочей, но тебя или кого-то ещё из института нет. Прости…

В этот момент почему-то ощущаю себя виноватой перед ней. Хотя понимаю, конечно, что от меня в этом вопросе мало что зависит. Но всё равно чувствую себя отвратительно. Особенно когда замечаю мелькнувшее в глазах Алины разочарование и то, как она едва заметно поджимает губы, явно расстроенная моим ответом.

— Я нашла в своём телефоне наши фотографии, — говорю в надежде хоть как-то себя реабилитировать. — Правда, все они за прошлый год, новых почему-то нет. И ещё несколько сообщений… тоже прошлогодних.

Я надеялась, что эти слова как-то приободрят девушку, но в ответ её лицо почему-то становится ещё печальнее.

— Мы в этом учебном году практически не общались, — грустно хмыкнув, пожимает плечами. — Ты вообще ни с кем особо не контактировала в этом году. Стала везде ходить одна. Одна сидеть на лекциях, и в столовой тоже. Я ещё по началу пыталась тебя вывести на разговоры, но ты так упорно отмазывалась от общения… на звонки не отвечала… Ну в общем я в конечном итоге решила отстать. А потом вот узнала об аварии. Прими мои соболезнования. Очень жаль твоих родителей… Я тебе звонила несколько раз после катастрофы, но ты не взяла трубку…

Слова Алины вызывают во мне такой ступор, что я даже ответить ничего не могу. Я всего чего угодно ожидала от сегодняшнего дня. Что из-за амнезии на меня будут смотреть как на прокажённую, или станут жалеть, или душевно больной вообще посчитают, а, возможно, станут заваливать дурацкими вопросами и выведывать подробности аварии, которую я никак не могу вспомнить. Из-за того, что с момента трагедии мне никто кроме Алины не звонил, я боялась, вдруг в институте я была каким-то лузером, гадким утёнком, с которым никто не общался. Но никак мне не могло прийти в голову, что реальность окажется вот такой… То есть, получается, что я сама, своими же собственными руками от себя всех оттолкнула…

Тяжело сглотнув, растерянно смотрю на застывшую напротив меня Алину. Её лицо остаётся грустным, а на дне её карих глаз мне даже видится обида. Из-за этого чувствую себя так погано, что внутри всё сдавливает и грудь царапает отвратительное чувство вины.

Это так ужасно. Хуже просто не придумаешь. Мне как будто рассказывают