Читать книгу - "Воскресный папа - Юлия Резник"

- А давай как тогда, Мишка? Ты и я… помнишь, как хорошо было?

- Хорошо, – согласился Орлов. – Только как же твой Николаша?

- К черту его! Мы расстались.

- А я тебя предупреждал.

- О чем это?

- О том, что у вас ничего общего, Лёлька.

- В свою защиту скажу, было нечто, что очень сильно нас объединяло.

- Неужели?

- Угу. Сам подумай. Я – врач-проктолог. Он – налоговый консультант. Плачущие мужики – наша специализация.

Орлов откинул голову и засмеялся. И меня его тихий раскатистый смех будто по башке ударил.

- Извините, если помешала…

Смех оборвался. Миша встал. Озабоченно свел брови и шагнул мне навстречу.

- Ой, нет-нет. Это я засиделась! Пойду я, Мишенька… Точней, Михал Ильич, - вклинилась женщина. Сейчас я видела, что она намного старше, чем мне показалось сначала. Ну, хоть в чем-то я перед ней выигрывала. «Так… Стоп. А ты когда вообще ввязалась в соревнования?!» – раздался в голове чей-то строгий голос.

- Угу. Давай… те.

Это он вроде как замаскировался? Давай те… Как если бы я могла не заметить его заминки, которая наверняка неспроста возникла и предназначалась лишь мне. Чего он этим добивался? Хотел указать мне на место? Не угадал. Мне до этого дела нет. Я сама решила, что мы будем двигаться по жизни порознь, и всякие чувства из наших отношений вырезала раз и навсегда.

Так почему горчило во рту? И в груди ныло что-то… Словно я вновь позволила взять над собой верх и попала в зависимость от мужчины. Будто я вдруг решила, что он будет рядом всегда, что бы я ни делала и чего бы я ни говорила, сохраняя видимость дистанции.

Знаете, в чем проблема всех людей? В том, что мы часто говорим довольно толковые здравые вещи. А поступать продолжаем, как последние идиоты.

- Пробок не было. Так что я приехала раньше. Надеюсь, я не сильно вам помешала, – сделала покер-фейс.

- Да нет. Мы обсудили то, что хотели. Лёлька – моя одногруппница. Её отец здесь у меня. Так что…

- Ты не обязан передо мной отчитываться.

Орлов сузил глаза:

- А я и не отчитываюсь.

- В перевязочной все готово? Я Машку на тётю Надю оставила, боюсь, как бы она не устроила ей концерт.

- Тогда пойдем. Ты все еще против общего наркоза?

- Угу.

- Местный – что мертвому припарка в этом случае.

- Я тоже врач. Помнишь? Я в курсе, как это происходит.

- Как знаешь, - еще больше помрачнел Орлов.

Вместе мы вошли в смотровую, где и впрямь уже все было приготовлено. Я провела пальцами по контейнеру из нержавейки. Коснулась инструмента…

- Господи, как я тоскую по этому, - вырвалось само собой.

- Придется потосковать еще как минимум полтора года, – не отвлекаясь от работы, пробормотал Орлов. Потрогал кожу вокруг спицы, проверяя чувствительность.

- Полтора года? Почему полтора?

- Все в порядке?

- Да вроде бы. Так почему полтора?

- Согни ногу… Подвигай стопой! Не болит? Сейчас я начну откручивать гайки… А, ты ж все и без меня знаешь.

Наверное, я опять его как-то задела, вспомнив о том, что я тоже врач. Я невольно напряглась, хоть и знала, что процесс откручивания гаек не будет болезненным. Сначала отвела взгляд, чтобы этого не видеть, но так долго просидеть не смогла. Профдеформация, мне нужно было все контролировать. Вот я и смотрела. Как его красивые руки уверенно и так… удивительно ласково обращаются с моей ногой. Зря я волновалась. Все у него было в порядке. И с руками, по-настоящему золотыми, и с головой, и с сердцем. Не будь я такой непроходимой дурой, ни за что не стала бы его отталкивать. Но мне, выросшей с холодными бесчувственными родителями, так сильно хотелось любви, что я просто не могла поступить иначе. А теперь, наверное, поздно.

- Ай! – поморщилась я.

- Сильно больно?

Орлов растер большими пальцами кожу вокруг ранки, а потом вообще наклонился и подул. И я замерла. Заледенела. И по этому льду рябью – мурашки. А подо льдом – вулкан. Легкие зашлись в коллапсе.

- Ариша, тебе плохо?

Я облизала губы и покачала головой. Орлов впился в меня взглядом. Отложил гаечный ключ и той самой рукой, хранящей прохладу металла, обхватил мою шею. Придвинулся сам и поцеловал. Сначала только губами. А потом - всем телом впечатавшись в мою грудь – губы, шею, за ухом. Жадно. Неистово. В то время как его руки скользили по мне, лишали остатков воздуха.