Читать книгу - "Озорница - Тереза Медейрос"

В тот вечер Эмили не вернулась домой к ужину, и Джастин отправился на поиски, оставив Пенфелда клевать носом за столом. Обычно пустынный пляж сейчас напоминал оживленную набережную в одном из курортных городов Англии. Многие туземцы решили не возвращаться в селение и предпочли остаться на берегу. Джастин переходил от костра к костру, вежливо улыбался знакомым, обменивался приветствиями и изо всех сил старался не подать виду, как ему одиноко и горько на душе.

Из густых зарослей послышался пронзительный крик киви-киви, промышлявшей съестное, и стало жалко бедную птицу, пугливую, неловкую и обреченную вечно топтать землю. Как бы она ни старалась, как бы ни тужилась, ей не суждено взлететь.

Издалека донеслась мелодия, перекрыв шум прибоя, и грусть как рукой сняло. Джастин ускорил шаги, ориентируясь на звук, хрустя песком под ногами.

В дальнем конце пляжа на фоне черного бархата ночного небосвода плясали яркие искры от большого костра. Джастин решил остаться незамеченным и присел на корточки у края светового круга.

Эмили собрала всех детей, выступая в роли курносого ангела среди голых херувимов, и дирижировала хором, которому мог бы позавидовать настоятель собора Святого Павла в Лондоне. Звонкие чистые голоса выводили мелодию самозабвенно, с таким вдохновением, что Джастин невольно усмехнулся, представив реакцию английских обывателей, если бы им довелось услышать, как аборигены Новой Зеландии исполняют песню о похождениях ветреной Мод с улицы Шрюсбери.

Уронив голову на ладони, Джастин глубоко задумался. Да, судьба сыграла с ним злую шутку. Всю жизнь он мечтал попасть в Вену, чтобы проникнуть в таинства музыки с помощью великих мастеров, но очутился на другом краю света и познал истинное звучание мелодии коленопреклоненный у ног простой девчонки.

Подняв глаза, он встретил устремленный в его сторону поверх детских голов взгляд Эмили и затаил дыхание. Хор сменил репертуар, и место разухабистой песни заняла печальная мелодия, всколыхнувшая воспоминания о лучших днях прежней жизни. В глазах Эмили читалось робкое приглашение. В эту минуту она была не ребенком, не ангелом, она стала женщиной, таившей обещание любви и ласки. Джастин почувствовал, что пора ослабить вожжи, дать себе волю.

Неужели прав Пенфелд, утверждая, будто его хозяин получает удовольствие, принося себя в жертву? Зачем терзаться и лишать себя возможности неземного счастья? Что мешает ему утонуть в объятиях Эмили? Засыпать, храня жар ее губ, и просыпаться по утрам, любуясь чудесным созданием, даром моря, прикорнувшим рядом. Какое наслаждение отдаться душой и телом падшему ангелу и погибнуть, сгорев в пламени собственных страстей!

Нет, нет, ни за что! «Одиночество — вот что мне требуется, — убеждал себя Джастин. — Нужно, чтобы все оставили меня в покое. Я прожил отшельником семь долгих лет на краю света с одной лишь целью — чтобы никто никогда не смотрел на меня так, как только что смотрела Эмили!..»

Решение принято. Джастин вскочил, холодно кивнул Эмили и растворился в темноте, унося с собой память о тени грусти, сменившей улыбку на лице девушки. Издалека доносился жалобный крик птицы киви-киви.

В день большого праздника племя Трини собралось на холме и в торжественном молчании наблюдало за тем, как вдоль морского побережья колышется и сверкает линия факелов. Джастин положил руки на плечи стоявшей перед ним Эмили, а она боялась вздохнуть, чтобы не спугнуть нежное чувство, расправившее крылья в ее душе. Девушка так давно не испытывала ничего подобного, что забыла, до чего приятно ощущать прикосновение дорогого человека. Наверное, она была счастлива в эти минуты, сердце трепетало радостью и пело, как праздничный перезвон церковных колоколов на легком ветру.

Неожиданно возникла песня и полилась могучей рекой, заполонив все вокруг. Чудесная мелодия будто повисла в воздухе светлым лучом, прорезав ночную мглу. Джастин отдался на волю музыке, а Эмили склонила голову на его плечо и поплыла в неведомом танце, слившись воедино с темноголовым красавцем и поглотившей их ночью.

Гости рассыпались по пляжу, внимая приветственной песне в благоговейном молчании. Как только смолкли голоса, Джастин тихо шепнул ей на ухо:

— Только не аплодируй, а то начнется война.

За минутой полной тишины последовал взрыв криков и веселья. Ни один самый состоятельный лорд при дворе английского короля не мог бы позволить себе столь расточительной щедрости, с какой приняли маори своих друзей. Им были оказаны воистину королевские знаки внимания.

Вперед выступил величественный вождь Вити Ахамера, за которым следовал по пятам седовласый жрец и врачеватель, радушно приветствовавшие дорогих гостей. От них не отставал Джастин, признанный наследный принц, которого, видимо, знали и уважали далеко за пределами племени Трини.

Вначале Эмили засмущалась и попыталась смешаться с толпой, но Джастин ее не отпустил, взял под свое крыло и представил гостям. Глядя на то, с каким восторгом смотрят на него маори, девушка почувствовала себя наследной принцессой.

Чуть позднее начался пир. Эмили с удовольствием попробовала сочной ветчины и душистых фруктов, а насытившись, стала наблюдать за игрой красок на берегу. Ей очень понравились пляски туземцев, но больше всего — неугомонные дети, сновавшие среди танцующих и весело передразнивавшие плавные их движения. Все тело невольно подрагивало в такт музыке, и сами собой ритмично дергались ноги. По обе стороны девушки на песке сидели скрестив ноги Джастин и Трини.

К ним приблизилась туземная девушка и, застенчиво улыбаясь, предложила отведать жареной курицы, разложенной аппетитными кусками на подносе. Эмили засмеялась и погладила себя по туго набитому животу, давая понять, что сыта по горло. Консервированные бобы, которыми ежедневно потчевал Пенфелд, смертельно надоели, и Эмили ни в чем себе не отказывала на празднике маори, отдав должное всем блюдам. Особый восторг у нее вызвали морские моллюски, запеченные в горячем песке.

Приметив, что Джастин поглощен беседой с беззубым стариком, сидевшим слева от него, Эмили потянулась к его чаше, но он перехватил ее руку.

— Ты куда? Опять плохо себя ведешь?

— Я уже не маленькая, — запротестовала девушка, — и хочу пить. Жажда вконец замучила.

Оба знали, что в его чаше с холодной родниковой водой примешан ром, который девушке не достался. Склонив голову набок, Джастин на миг задумался, а потом сказал:

— Ладно, можно, думаю, позволить тебе один глоток.

— Верно говоришь. Если бы отказал, тебе же было бы хуже.

Но Джастин отвел ее руку.

— Не надо спешить, любовь моя. Позволь-ка мне.

Сорвавшееся с его губ ласковое обращение так ошарашило Эмили, что она вздрогнула, когда ее рта коснулся прохладный край чаши. Шум веселья удалился, затих, и девушка будто утонула в золотистом жаре, сверкавшем в глазах Джастина. Он наклонил чашу, и Эмили сделала большой глоток, ощутив, как по жилам растекается огненная жидкость. Джастин забрал чашу, а на губах девушки еще пылало пламя, она жадно облизнулась и погасила огонь.