Читать книгу - "Мой неласковый Муж - Екатерина Ромеро"

И все заново, только теперь без его участия. Я не верю до последнего, пока не вижу фургон, припаркованный у ворот.

И это то самое ощущение, когда понимаешь, что большей идиоткой быть просто нельзя. Арман играл со мной. Все это время. И даже этот наш «честный» день таковым не являлся. Похоже, он просто ждал перевозчика и, когда тот приехал, просто ушел.

После этого я перестаю трепыхаться. Я чувствую, как меня выносят из этого дома, укладывают в фургон, машина срывается с места.

Я бы еще могла пытаться кричать, но силы покидают меня, а вместо еще недавней надежды в сердце появляется гигантская трещина и разочарование в нас, хотя, по сути, нас-то никогда и не было.

Всегда были хозяин и его глупая рабыня. Как же я могла подумать иное, хотя бы на миг представить, что все это была не игра.

Глава 30

«Лучше бы я послушал Данте и взял другую девушку, на которую мне было бы абсолютно плевать. Но я не послушал его и выбрал ту, которая мне самому нравится, которая идеальная ДЛЯ МЕНЯ!»

Еще никогда в жизни я не чувствовала себя такой беспомощной. Даже тогда в темноте рядом с Монстром, обездвиженная и дезориентированная, я хотя бы примерно понимала, что происходит, а теперь все иначе.

Потому что Его рядом нет.

Я периодически просыпаюсь, я понимаю, что меня перенесли, точно куколку, из машины в машину, а после снова пустота. Мы едем так долго — кажется, проходит несколько дней.

— Воды, пожалуйста… воды.

Я не знаю, сколько раз за время пути произношу эту фразу, но максимум, что получаю, — мои губы смазывают влажной марлей и дают сделать пару глотков. Никакой еды, и они все время колют мне какую-то дрянь, от которой я сразу засыпаю.

— Хватит накачивать ее! Она живой нужна!

— Хозяин сказал быть осторожными. Права на ошибку нет.

— Дай ей воды, не то у нее будет обезвоживание! Она нужна живой!

Их несколько человек, и они иногда переговариваются. Язык я узнаю, но проанализировать смысл их слов мне сложно. Здесь темно, но, кажется, мы уже давно переехали несколько границ. Судя по меняющемуся говору, мы где-то на востоке.

* * *

Мне было сложно открыться Есе после всего, что я делал с ней. Прошел год, но я помню все до мелочей. Ее слезы, мою плеть и наши ночи вместе.

Я не знаю, как бы поступил, не послушай я Данте с самого начала, и анализировать это уже бессмысленно. Я бы похитил ее снова, потому что у меня была цель. У меня и сейчас та же цель, но достигать ее, становясь палачом для невиновных, у меня больше нет желания.

Я тогда чувствую себя точно так же, как если бы сам был Господином где-то в Халифате. Как Шакир, которого я ненавижу, который отнял у меня все.

Сколько раз я клялся себе не стать точно таким же, но то, как я вел себя с Ессей, было близко к этому, хоть я и держал себя в руках.

Я готовил Есю на аукцион, я хотел, чтобы она продержалась там как можно дольше, но в итоге вышло так, что я для себя ее берег и делиться ни с кем уже не хотел. И вот теперь, когда, кажется, нам уже ничто не мешает, мне сложно открыться ей. Мне трудно рассказать этой девушке о том, что у меня внутри, я сам себе не разрешаю.

Открыться Есе означает стать независимым, но Данте не дает мне буквально продохнуть. Нет, он больше не звонит, но тишина от него говорит больше тысячи слов.

Он знает, что я ему должен, я прекрасно это понимаю, но поехать в Халифат означает навсегда расстаться с Есей, чего мне хочется меньше всего.

Поэтому я тяну время. Тяну столько, сколько можно, до того момента, пока Еся сама не просит меня отпустить ее.

Я бы мог снова запереть ее в подвале, связать и насильно оставить при себе, вот только мы уже это проходили. И я не для этого с Кэрол мозг себе прочищал, чтобы теперь снова видеть ее слезы.

Нет, Еся свободна, она должна быть свободна, поэтому эти сутки с ней — наше время, когда я чувствую себя счастливым в последний раз. С ней.

И мне хочется смотреть на свою осеннюю девочку, побыть с ней еще немного, но она устала. Настолько, что сразу засыпает после прогулки, а я не могу сомкнуть глаза и всю ночь лежу с Есей в обнимку, считая минуты.

Утром я отвезу ее в безопасное место. Подальше от Халифата, от Данте и от себя самого.

* * *

У меня достаточно времени, чтобы не только пережить истерику, но и даже успокоиться. Мы едем долго, и в перерывах между забытьем и беспамятством я прихожу в себя, я вспоминаю.

Те крупицы честности, которые были между мной и Арманом. Еще тогда, в том первом доме, когда я была его рабыней, но под конец своего плена уже не чувствовала себя таковой.

Я вспоминаю все до мельчайших деталей. Как просила его стать моим первым мужчиной, как умоляла не отдавать. Я уже тогда знала, что Арман подчиняется тому жуткому Данте и это был даже не его план похитить меня.

Монстр внутри несвободен, и это меня удручает. Я помню, что Арман даже не знал значения такого простого слова, как мечтать. Он с этим не сталкивался, так почему он все равно считает Данте своим богом, я не понимаю.

Арман ему очень благодарен за свободу, но и лишаться настоящей жизни ради этой благодарности — о чем только думает Данте? Где же его доблесть, раз спасенный им парень всю жизнь теперь должен не иначе как служить ему.

Я понятия не имею, где сейчас Арман. Он меня бросил, я на двести процентов уверена в том, что он знал, что со мной случится. Знал и не сказал. Хотя, с другой стороны, я же тоже об этом догадывалась.

С той уверенностью и непробиваемостью, с которой Монстр впервые меня удерживал у себя, я должна была понять, что он ни за что не отступит от своего плана и будет так, как скажет Данте.

Арман его послушает в любом случае, а наш брак… это просто фальшивка. Ему, вероятно, хотелось поиграть в семью. Но ведь мне тоже этого хотелось с ним.

С другим я бы так