Читать книгу - "Дочь Ледяного Дракона. Турнир - Ника Эйра"

предках отметились фениксы со своей склонностью видеть вещие сны. Как думаешь, какого маленькой девочке в шесть лет справляться со всем этим внезапным счастьем?

– Не знаю… Но, если сказать откровенно, не хотел бы оказаться на её месте. Чужие мысли... Нет, я не хотел бы знать, что думают другие, – почесав затылок, выдал он. – Прости, я не подумал об этом. Ей действительно приходится нелегко. Ладно, что делать то будем?

– Что бы вы не попытались сделать, исход будет один – вы сдохнете. Оба. А-ха-ха. Как шавки. Глупо и бесславно. Наконец-то. Как же ты достала меня, мелкая тварь! – раздался какой-то старческий скрипучий голос позади, за ребристым холмом. Переглянувшись с Джеймсом, мы в полном шоке уставились вдаль в стремлении лицезреть того смертника, кто так спокойно гуляет в непосредственной близости с зверюшками мохнатыми. Однако в этом фиговом тумане не было видно ничегошеньки. Лишь мутный, чуть ссутулившись силуэт. – Столько трудов, столько проделанной кропотливой работы чуть не пошли прахом. И как только умудрилась твоя святая мамаша выжить, да ещё и свою ненаглядную дочурку запрятать в другой мир? Хотя… Надо отдать ей должное… Перехитрила меня моя дорогая племянница. – на последнем слове скрипучий голос задрожал, выдавая всё презрение по отношению к своей племяннице, и я так понимаю, по совместительству моей маме. Да ладно. Почему мне раньше ни кто не говорил о существовании столь близкого родственника? Или родственницы? По голосу непонятно. Стоп. От шока совсем мозги набекрень. – О-о-о. Судя по лицу, тебе не сказали. Забавно, но вполне ожидаемо. Ха-ха-ха-ха. Твой дедушка, да и отец - великие мастера хранить тайны. Вы там, я как погляжу, недурно расположились. Ну так сидите, пока ещё можете, а я напоследок расскажу вам сказку.

Смутный силуэт ешки сороконожки, моего родственничка, медленно приблизился к нашему спасительному дереву, и мы смогли, наконец, лицезреть обладателя, а точнее обладательницу старческого голоса. Последний, по правде сказать, никак не вязался с внешностью той, которую мы так долго искали. Что же получается? Если она назвала мою маму своей племянницей, значит у моей бабушки, о которой я, кстати, даже не слышала, есть сестра. И это значит, что мне она, по сути, двоюродная бабка. И вот эта самая карга, судя по голосу, виновница всех бед? Твою ж мать… Перед нами стояла почему-то чуть ссутуленная женщина, лет, я бы сказала, 45 на вид, если бы не её горб. В длинном приталенном чёрном платье с бардовой хламидой поверх. Белёсые волосы были собраны на затылке в небрежный пучок, а на голове красовалась диадема, похожая на птицу вреде феникса, но не ручаюсь.

Черты лица сложно было рассмотреть, всё-таки мы высоко сидим, да и туман. Однако они показались мне смутно знакомыми. Даже очень знакомыми, но может просто показалось. Что точно я смогла рассмотреть, так это торжество в купе с ненавистью, направленной на мою скромную персону. Перекошенное лицо, одержимое яростью, дикий хриплый смех, то и дело вырывающийся на волю, указывали на то, что тётя явно не в себе. Словно шизик, только сбежавший из дурки. Всё это нелицеприятное зрелище вызвало жгучее желание поёжиться. Я не могла выдавить из себя ни слова. Непонимание, отчаяние, полное отсутствие и нежелание принятия ситуации смешались в один единый коктейль омерзения. Мне было противно смотреть на эту женщину, и ещё больше было чувства непонимания, зачем ей всё это нужно?

–Ахахах. И как же глупо вы попались, деточки. Как же глупо. Ахахаха. Кхе-кхе. – карга вдруг зашлась в приступе. «Доржалась» подумалось мне. Но нет. Вновь в округе раздался её скрипучий голос. – А знаешь, что самое смешное? Твой то недотепа дед думает, что я сгинула. Ан нет. Живёхонька. Тварям этим назло. Мерзкие огненные, мерзкие драконы. Они возомнили себя богами. Ахахах. Вершителями судеб. Но нет. Скоро, очень скоро они поймут, как же они ничтожны. Они поймут, где их место. Они все сдохнут, сгниют, разорванные моими детками. Скоро падут «великие». Первородные, тьфу. – выплюнув всё это, она вновь зашлась в приступе смеха. Однако спустя пару секунд вдруг стала серьёзной и подняв взгляд, полный решимости и осмысленности, посмотрела на меня в упор. – Нет, я не свихнулась. Ну… разве что немного. Но… Яна. Тебе ли не знать, что такое предательство? Тебе ли не знать, какого это? Ты ещё дитя. Маленькое и глупое. И мне даже жаль немного, что ты не осталась в том мире. Но я поклялась себе и своему погибшему сыну, что уничтожу всех первородных. Они растоптали меня. Они уничтожили мой народ и всю славу о нем похоронили. Они уничтожили МОЕГО СЫНА…

Последняя фраза прозвучала как гром среди ясного неба. Разнеслась по всей округе, ввинчиваясь в мозг и сознание тупой иглой. Разнеслась, выдавая всю боль и отчаяние, ненависть и презрение. Холодные капли прокатились по спине, бросая тело в озноб. И без того холодные пальцы, казалось, заледенели ещё больше.

– Я была юной, наивной, доверчивой. Такой, как ты. Я была влюблена, безумно влюблена в огненного. Но твой прадед решил иначе. Две сестры - прямые наследницы светлых. Две разменные монеты, шпыняемые всё детство огненными. Всегда вместе, всегда поддерживали друг друга и не давали в обиду. Я всегда защищала свою сестру, считая её хрупкой и нежной. Она была для меня моей милой, доброй, ранимой, словно фарфоровой статуэткой. Я оберегала её от всех напастей, от всех бед и в итоге поплатилась за это. Одна из двух разменных монет оказалась истинной парой единственного сына повелителей огненных фениксов. А другая была сослана к темным с великой миссией возрождения светлых. Он хотел вернуть свет в Мир. За мой счёт, разумеется. Я молила, стоя на коленях, умоляла оставить меня с любимым. Но тщетно. И даже моя «дорогая» сестренка встала на сторону огненных. Я смирилась в конечном итоге. Вышла замуж. А когда пришел срок и родился мой… сын. Вскрылась правда о моей магии. Как оказалось, твой прадед даже не удосужился выдать темным, кто я. На совете первородных эти сукины дети приняли решение. Опасно оставлять мальчика в живых. Прямой наследник светлых. Думаю, не нужно продолжать? – она замолчала, устремив взгляд куда-то вдаль.

Мы же, сидя на долбанном дереве, молча переваривали только что услышанное. Я не могу оправдать все её ужасные поступки. Но вот понять… Как мать, отчасти я, наверное, могу. С ней жестоко обошлись. Хотя жестоко, наверное, даже мягко сказано. Однако это не умоляет её