Читать книгу - "Наследница - Екатерина Белова"

осматривая дом только снаружи. После снова сошли на мрамор садовой площадки перед входом, и Примул вдруг стал говорить громко, отрывисто и нелицеприятно.

— Операция в Чернотайю планируется следующей неделей, поэтому покои подготовят спешно, а не как желает мастер Белого цветка.

Минуту назад он называл ее дочерью и говорил вдвое тише. Ясмин сопоставила информацию и незаметно огляделась. Хотелось знать, кто настолько смел, что пробрался в самое сердце Тихого квартала и подслушивает речи Примула.

Неидентифицируемая тень гнездилась в кустах акации. Ясмин осторожно развернулась в ее сторону, якобы разглядывая остролистые туберозы.

— Разве я не вхожу в состав группы?

— Пойдёт старый состав, но твоё место займёт Айрис.

— Нет! — первый порыв — зло. Ясмин спаяла ладони в замок и уже спокойнее продолжила: — Она слишком юна и порывиста.

— Она жила в Чернотайе, знает все ловушки, знает маршрут, она козырная карта группы.

— Ни один из них не сможет быть фестом!

— Фестом станет мастер Тихой волны.

Абаль? Смешно, но ей сразу стало легче дышать. Абаль, даже будучи изворотливой змеей, держал слово и был благороден. Отпустить с ним Айрис было уже не так страшно.

— Кто будет пятым? — уже смирившись уточнила Ясмин.

Примул помедлил.

— Мастер Любарус из тотема Морозника.

О таком мастере она и не слышала. На операцию берётся один ремесленник, так что скорее всего, это именно он. В голове крутилось что-то очень знакомое. Любарус из тотема Морозника… А Морозник соединяет корни с тотемом Шелковника, и род их плодовит и щедр на дары своим детям. Верно. Лют из Шелковника был выдавлен из Большого совета. Даже имена у них похожи — Лют и Любарус.

Ясмин окинула напоследок акацию неприязненным взглядом и склонила голову.

— В таком случае, я смиренно принимаю милость.

Ясмин полагала попрощаться с Примулом у входа в поместье, но тот взял ее под руку, как близкого родственника, и прошёл с ней внутрь.

Гулкие залы, соединенные арками, текли, вымытые солнечным светом. Стерильная белизна стен и темный мрамор пола. Фрески со стандартными сценами из истории Варды, войны с Риданой и садовым бытом. Ясмин без стеснения вертела головой, пытаясь усвоить масштаб будущего счастья. Боже, так вот как живет элита Варды! Ей и в самом прекрасном сне не виделось такой красоты.

На пороге центральной залы она оглянулась и увидела садовую змейку, которая весело прыгала в солнечном пятне. Надо бы ее выкинуть обратно в сад, подумала Ясмин и тут же забыла, уставившись на Примула, шурующего в бытовой зоне.

Он без всякого стеснения засучил рукава и полез под бытовой навес, где обычно грели чай или регулировали температуру в помещении.

— Что вы… — она не договорила.

Примул выбрался по уши в пыли и с хвостом Титориума в руках. Навес нагрелся и Титориум послушно загудел, подключая контур к периметру дома.

— Так никто не услышит, — бесстрастно уведомил ее Примул. — Ты на пороге нарушения клятвы, дочь моя.

Он говорил совсем тихо, но ужас прошёл холодом от колен до макушки. Волосы встали дыбом от его голоса.

— Я не нарушала клятву. Я вижусь с мастером Тихой волны, но клятва не запрещает видеться и разговаривать, и наши отношения не выходят за рамки дружеских.

Примул словно не услышал.

— В клятву входит мастер Тихой волны и мастер Взрыва. Я не виню тебя, но должен напомнить тебе неукоснительно соблюдать клятву, ибо плата ее велика. Старший сын Повилики…

Мастер Взрыва? Старший сын Повилики. Верн. Ясмин нахмурилась пытаясь усвоить, каким образом Верн оказался в клятве. Она вроде бы обещала не связываться с сыном Примула и клялась кровью и на крови.

— То есть, — уточнила она чужим голосом. — Верн тоже твой сын? А как же Абаль?

— Старший сын Повилики имеет вес, — Примул прошёл к окну, оглядывая сад, лежащий семью оттенками зелёного, как требует столичная мода. — Но его ценность для Варды менее значима, чем ценность моего первого сына. Но и он мой сын, а значит, Ясмин, обрати свой взгляд на другого мастера.

Ясмин даже онемела на пару минут от бесстыдства. Неужели нельзя было сказать с самого начала? Не говоря уже о том, что ее с Верном ничего не связывает, кроме разовой глупости.

— А нельзя ли мне перечислить всех ваших сыновей? — без иронии спросила она. — Мало ли.

Примул задумчиво обошёл залу по кругу, рассматривая невидимые глазу мелочи и направился к выходу. И уже у самой двери сказал:

— Ты моя дочь и высоко взлетишь, но не стоит злоупотреблять моей добротой.

Взлетит. Конечно. Только успевай солому стелить, чтобы от полетов организм окончательно не разбился. Когда Ясмин выбралась в сад, Примула уже не было. Она вытащила за собой змейку, аккуратно прихватил ее пальцем за свитое в кольцо тельце.

— Количество моих братьев растёт в геометрической прогрессии, — язвительным шепотом сообщила она в желтые бусинки глаз. — К людям страшно подходить. Завтра выясниться, что Хрис мой племянник, а мастер Дея любимая тетушка.

Змейка внимательно смотрела на неё, словно что-то соображала.

— Ладно, — Ясмин со вздохом опустила ее в траву. — Беги и больше не заползай в дома, а то не выберешься.

Глава 14

Ясмин сидела в аудитории и мечтала уволиться. Шибануть книгой об стену, дать ученикам емкое определение и хлопнуть дверью. А из Низы сделать паштет.

— Как именно вы проверяли э… домашнее задание?

— Я проверяла обыкновенно, — оскобленная невинность в образе Низы возвела на неё измученные очи.

То ли ночь не спала, то ли пила с кем-то. Насколько было известно, мастер Низа не пила, и вела незаметную, социально бедную жизнь, в силу своего положения. Ясмин, хоть и была ненавидима, была заметна. Против всякого желания она становилась самым ярким бутоном на цветочном вечере. Низа же… не выделялась.

— Зачем вы дописываете за детей ответы?

— Дети могут ошибаться, — грустно ответила Низа. — На то они и дети.

— А кто за них на экзамене будет дописывать? Вы думаете, мастер Файон, скажет, ах, они же дети, давайте упростим?

Низа разрыдалась. Ясмин даже сначала не поняла, и только когда та скривилась и всхлипнула, вскочила и замечталась по классу. Кажется, женщинам в истерике нужно предложить воды. Внутрь или наружно?

Впрочем, воды все равно не было. У неё нет опыта успокоения плачущих женщин! Мама никогда не плакала, а Ясмин плакала ночью в подушку без свидетелей.

Цветки очумевшими глазами смотрели на развернувшуюся картину женщины в кризисе, видимо, личной жизни. Мастера не плачут, даже слабые. Особенно слабые.

— Ну, ну, — Ясмин неловко похлопала Низу по вздрагивающему плечу. — Что вы