Читать книгу - "Гладиатор нового времени - Алекса Йейл"

Она развернула одежду, принесенную Лешим. Простые черные брюки, две футболки — голубая и серая. Корделия с восхищением погладила их. Мягчайшая новая ткань.

Да, маленькая радость.

****

Берт то приходил в сознание, то проваливался в беспамятство.

Он сотрясался всем телом, его морозило. Перед мысленным взором мелькали обрывки образов — то ли воспоминания, то ли игры воспаленного разума. Даже в бреду Берт точно знал, что прохладные тонкие пальцы у него на шее принадлежали Корделии. Сквозь туман он различил ореол светлых волос и — поразительно четко — большие голубые глаза на бледном лице. Они словно лучились.

Временами Берту казалось, что он встретил свой конец. Что часы для него остановили свой бег.

Как ни странно, страха не было. Ни капли. Только невнятное сожаление о том, чего не случилось. Берт смутно понимал, что что-то упустил в своей жизни. Нечто очень важное и одновременно неуловимое. Какой-то особый смысл, особую цель. Якорь. Упустил и… где теперь его искать? Да и стоит ли?

Окончательно обессилев, Берт закрыл глаза и позволил темноте укачивать его на своих волнах. Она окутывала и утягивала к себе.

Открылась парадная дверь, и в дом вошел отец. Вскочив на ноги, Берт бросился к нему и обнял, прижавшись щекой к его твердому животу.

— Привет, сорванец, — потрепал его по голове Филипп. — Ты почему еще не спишь?

— Тебя ждал, — гордо заявил Берт. — Ты обещал посидеть со мной.

— Да, точно, — отец потер переносицу и отстранился. — Прости, сегодня не получится.

— Пап, ты же обещал! — обида, разочарование.

— Знаю, но я очень занят. Сейчас мне нужно позаниматься с Игнатом и Виктором. Давай в следующий раз, — примирительно улыбнулся Филипп. — Например, завтра? Что скажешь?

— Ты всегда так говоришь! — неверие, грусть. — Но каждый день у тебя опять нет времени!

— Берт, Игнат с Виктором заждались, я и так задержался, — отец развел руками.

— Тогда возьми меня заниматься с вами! — надежда. — Я справлюсь не хуже них.

— Нет, прости. У нас дела, и нужно многое успеть. Ты уже большой и должен понимать, что такое обязанности. Беги, поиграй, а там и мама освободится.

— Пожалуйста! Я буду помогать с твоими делами! Правда-правда!

— К сожалению, не выйдет, — Филипп снова потрепал Берта по волосам. — Но я придумаю, в какое полезное русло направить твою энергию.

— Вот так всегда! Ты никогда не соглашаешься! Игнат, Виктор! — Берт состроил рожицу. — А я?

— У каждого свои обязанности. И каждый из нас должен делать свое дело, — твердо заявил отец.

— Должен, должен, должен. Ты и мой тоже, папа!

— Берт, — в голосе отца сложно было не заметить суровость и укор.

— Тогда я хочу другого папу, который будет только моим!

— Тебе уже шесть лет. Пора усвоить важность чувства долга. Ни один человек не может быть твоим и только твоим. У всех есть своя жизнь, которая не крутится вокруг тебя.

Головокружение. Берт словно летел, то накреняясь, то ухая вниз. Похоже, его несли. По вене заструилось нечто холодное, и его охватил озноб. Но дрожи не было. Лишь лед, поднимавшийся от руки к плечам, пока не дошел до головы, отправив Берта обратно в небытие.

— Мама! — позвал он.

— Тише, Берт, — шикнула София. — Виола только уснула. У нее опять колики.

— Колики? Это как гвоздики? — удивился он.

— Нет, — улыбнулась мать. — У нее болел животик.

— Значит, теперь ты освободилась? Я ждал, — Берт подпрыгнул на месте. — Ты обещала, что мы пойдем собирать яблоки, и я даже корзинку приготовил!

— Нет, милый, для яблок уже поздно. Виола долго засыпала, и очень скоро стемнеет, поэтому отложим прогулки на другой день.

— Может, тогда ты мне почитаешь? — с надеждой спросил Берт, соскучившись по тому, как мать своим мелодичным голосом читала ему истории о приключениях, отважных мужчинах и их подвигах.

— Ох, родной, извини, но я засиделась с Виолой, и сейчас мне нужно помочь Игнату с его ногами. Ты же знаешь, как важно каждый день делать ему массаж. Давай в другой раз, хорошо? — София нежно улыбнулась.

— Хорошо, конечно, — поник Берт, уже усвоив урок.

— Не обижайся, солнышко. Я очень рада, что ты у меня такой взрослый и понимающий, — она погладила его по голове. — Беги, поиграй с ребятами на улице, только не очень долго, — София снова улыбнулась ему и, отвернувшись, поспешила по коридору к спальне Игната.

Как всегда. Ничего нового. Берт чувствовал, словно застрял между старшими братьями и Виолой. Так уж сложилось, что им нужнее, чем ему. Виола совсем маленькая, Игнат… Как там его называли? Инбалит? Нет, инвалид. Виктор учится. Обижаться глупо, эгоистично и неправильно. Что сказал папа?

«Ни один человек не может быть твоим и только твоим. У всех есть своя жизнь, которая не крутится вокруг тебя»

Раз любимые люди не могут быть твоими, тогда зачем нужна семья? Возможно, чтобы радоваться, стоит выстроить жизнь, которая будет крутиться только вокруг тебя? В тот день Берт пришел к выводу, что быть взрослым и понимающим — плохо.

Отец. Мать. Братья и сестра. Друзья. Работа. Красавицы.

Воспоминания не вызвали ничего, кроме сочувствия к тем, кому предстоит оплакивать потерю. Но ничего не поделаешь, такова жизнь. Они справятся. Им будет, на кого опереться, кем заменить его.

В отличие от Корделии. Берт забрал ее из дома и стал единственным, кого она здесь знала.

«Если хоть волосок упадет с ее головы, я вырвусь из самого ада, чтобы убивать тебя долго и мучительно».

Судя по ощущениям, именно в ад Берт теперь и спускался, где для него уже разогрели именной котел. Если преисподняя существовала, стоило заранее придумать объяснение для сатаны, почему Корделия осталась одна в стае волков. Как ни странно, Берту стало до невозможности тоскливо и жалко ее.

Постойте-ка.

Раз она полностью зависела от него, значит, и принадлежала ему. Выстраданный военный трофей, оплаченный кровью. Берт победил на арене, выжил. Всем известно, что лучшим гладиаторам полагаются призы и женщины. В полубреду вывод показался ему более чем логичным. Эгоистичный зверь в его душе радостно заурчал.

Мысль начала укореняться, пуская корни в затуманенном сознании.

Неизвестно, до чего еще дошел бы Берт, если бы снова не провалился во тьму.

****

Прошло много времени. По крайней мере, так показалось Берту. Вновь очнувшись, он понял, что не может пошевелиться. Зато теперь ему удалось разлепить веки. Видение было расплывчатым. Почувствовав ладони на лбу, Берт потянулся к ним. Но они были неправильными и теплыми, когда он жаждал прохлады.

Наконец-то зрение немного сфокусировалось, и Берт увидел то,