Читать книгу - "Обольститель и куртизанка - Анна Кэмпбелл"

Ожидая вспышки возмущения, он робко обнял ее. Оливия не проронила ни слова, продолжая рыдать. Эрит прижал к груди ее мокрое от слез лицо, обхватил ее теснее, так нежно, как когда-то баюкал своих детей. Давно, еще до того, как его жизнь разбилась вдребезги и нежность стала ему невыносима.

— Все хорошо, Оливия, — шепнул он. Эти же бессмысленные слова он говорил много лет назад маленькой Роме и Уильяму. — Все хорошо.

— Ничего хорошего, — угрюмо пробурчала она, вяло пытаясь высвободиться.

Сжимая Оливию в объятиях, Эрит приподнялся и оперся спиной о спинку кровати. Не обращая внимания на ее сопротивление, он уложил ее к себе на колени. Одной рукой он поддерживал ее за спину, а другой — гладил по пышным волосам. Бормоча ласковые слова, он крепче прижал ее к себе.

— Я веду себя глупо, — сдавленным голосом прошептала Оливия.

— Все мы совершаем глупости, — мягко проговорил Эрит. — Время от времени.

Дрожащие руки Оливии сжались в кулаки.

— Я никогда не плачу.

— Это я вижу.

Куртизанка рассмеялась сквозь слезы и снова зарыдала. Ее нагота мучительно волновала Эрита. Всхлипывая, Оливия касалась грудью его груди. Ладони Эрита скользили по ее обнаженной спине. Ее длинные ноги касались его бедер. Граф легко мог бы опрокинуть ее на спину и овладеть ею.

Он знал, что Оливия не сказала бы «нет».

И все же обладание этим прекрасным, но бесчувственным телом разбило бы графу сердце, хотя дикое животное в нем рычало, изнемогая от желания.

Эрит уткнулся подбородком в спутанные рыжеватые волосы Оливии. Эта женщина подходила ему идеально. Большинство любовниц находили его слишком крупным мужчиной, а Оливия Рейнз, казалось, была создана для него. Ему почти удалось вызвать в ней ответное желание, пока он не повалил ее на спину. И все же на какое-то мгновение слепая страсть захватила и ее, Эрит не мог ошибиться.

Граф обвел глазами погруженную во мрак комнату, чувствуя, как сквозь сожаление и горечь пробивается хрупкий лучик надежды. Терпение, забота и внимание сумеют пробудить дремлющую чувственность Оливии. Ему уже удалось заронить в ней искру желания, из этой искры он раздует пожар, который изменит весь ее мир.

Поначалу холодность куртизанки он принял как вызов. Но потом стремление разжечь в Оливии ответный Огонь полностью завладело им. Ей пришлось пережить немало утрат, и, к несчастью, во многом непоправимых. Однако Эрит мог бы ей помочь. И возможно, этим искупить собственную вину.

Огонь в камине догорел, и теперь комнату озаряли тусклым сиянием лишь несколько свечей. Оливия затихла на руках Эрита. Слезы ее иссякли. После бурных рыданий на нее навалилась усталость.

Тревожная мысль не давала Эриту покоя. Он не решался заговорить, боясь разрушить хрупкое перемирие, установившееся между ними.

— Боюсь, я потерял голову и забыл об осторожности, когда мы были близки.

Он ждал вспышки гнева, но хриплый от пролитых слез голос Оливии звучал безжизненно:

— Это не важно.

Недоуменно нахмурившись, Эрит вгляделся в ее лицо. Она и не думала лукавить.

— Я был беспечен, а ты не пользовалась своей мазью. Последствия могут быть ужасны.

Так ли уж ужасны? В душе Эрит в этом сомневался.

Боже, должно быть, он сошел с ума. Зачем сорокалетнему мужчине беременная любовница? Он и законным детям не сумел стать хорошим отцом.

— Не волнуйся, ребенка не будет, — с горечью произнесла куртизанка.

— Ты не можешь этого знать.

Закусив губу, Оливия попыталась вырваться.

— Я знаю. — В ее голосе появилась знакомая твердость, но следы слез на щеках напоминали о слабости. — Я не принесу тебе в подоле ублюдка через девять месяцев. Можешь спокойно уезжать.

Как ни печально, Эрит уже знал, что ему едва ли удастся спокойно уехать, оставит ли он Оливию беременной или нет.

За ее язвительностью и резкостью скрывалось страдание. Неизбывная печаль, далекая от горьких переживаний, которые доставил ей Эрит этой ночью. Горе, слишком глубокое для слез.

— Почему ты так уверена?

— Я просто знаю.

Потрясенный Эрит на мгновение замер. Он должен был догадаться намного раньше. В который раз эта женщина приводит его в замешательство, а всему виной его непонятливость.

— Лео твой единственный сын?

— Нет, мое потомство рассеяно повсюду, от севера до юга Британии, — с издевкой бросила Оливия. Она снова сделала попытку вырваться, но Эрит держал ее крепко.

— Расскажи мне о Лео.

— Иди к черту, Эрит! — Глаза ее гневно вспыхнули.

— Расскажи.

Губы Оливии сжались в скорбную линию, резче обозначились скулы, подбородок стал тверже. Удивительно, как ее черты, каждая из которых казалась почти мужской, складываясь вместе, создавали восхитительно женственное, полное очарования лицо.

Оливия заговорила быстро, с оттенком раздражения, словно терпение ее было на пределе.

— Я не слишком хорошо сложена для материнства.

Резким движением она вывернулась из рук Эрита и соскользнула с кровати. На этот раз граф не сделал попытки ее остановить. Он обдумывал, что могут значить ее слова. Оливия прошествовала к изящно инкрустированному гардеробу, ее спутанные волосы сверкающей гривой рассыпались по плечам. Она двигалась плавно, как горделивая молодая лошадка. Длинные ноги, прямая спина, непринужденная грация.

— Других беременностей не было?

— Почему ты никак не оставишь меня в покое?! — Гневным жестом Оливия распахнула дверцу шкафа. Выхватив алый шелковый халат, она накинула его на плечи, к огромному сожалению Эрита, и одним яростным движением завязала пояс на тонкой талии. Потом, рванув к себе другой халат, швырнула его графу. Халат упал на край кровати и соскользнул на пол.

Эрит удобнее устроился на подушках, губы его насмешливо изогнулись.

— Прикрыть меня не значит покончить с вопросами.

Глаза Оливии сердито сверкнули. Взгляд ее пробежался по лицу Эрита и остановился на обнаженной груди. Затем медленно двинулся вниз, туда, где восставший жезл обнаруживал явный интерес к ее персоне. Оливия резко выпрямилась, словно пробуждаясь ото сна.

— Прекрати выставлять себя напоказ. Ты перепугаешь горничных.

— Ты находишь мое тело привлекательным? — В голосе Эрита слышалось искреннее изумление и неподдельное любопытство.

— Боже, да ты тщеславный павлин, Эрит. — Гладкая оливковая кожа куртизанки покрылась румянцем, и на мгновение Оливия превратилась в юную девушку, застенчивую и ранимую. Такой она нравилась Эриту еще больше. У нее отняли невинность и радость жизни, но все же она нашла в себе мужество бороться.

Граф тихонько рассмеялся.