Читать книгу - "Таинственная незнакомка - Маргарет Эванс Портер"

Привыкший к преследованиям, Дэр охотно принял на себя незнакомую для него и весьма занимательную роль преследователя.

Для дождливых дней он приобрел пару галош, новую шляпу и, к полному одобрению Уингейта, дал снять с себя мерки для новой одежды. Гораздо менее одобрительно отнесся его преданный слуга к идее переезда на новое место, однако Дэр остался глух ко всем протестам Уингейта.

Едва в Лондон вернулось солнышко, Дэр отправился на Сохо-сквер. Проходя мимо парка, он увидел Мертона Прингла, просунувшего между прутьями ограды золотистую голову.

– Ты когда-нибудь покидаешь свою клетку? – спросил Дэр.

Мальчуган просунул за ограду руку и прорычал:

– Ты уже целовал мадам Сент-Олбанс?

– Джентльмены о таких вещах не говорят.

– Если ты зайдешь в парк, я дам тебе поиграть с моим солдатиком.

– Охотно бы это сделал, но я приглашен в гости. Ангельское личико Мертона исказила гримаса, и, прежде чем снова спрятаться в кустах, он показал Дэру язык.

Корлетт проследовал к дверям дома Орианы.

– Доброе утро, Ламли, – поздоровался он со старым слугой. – Отличный денек, верно?

– Как для кого, – мрачно ответствовал Ламли. – Моя хозяйка чуть ли не силой заставила меня выпить крепкого бульона, уверяя, что это придает силы. Вы найдете мадам Сент-Олбанс в музыкальной комнате.

Дэр так и думал, до него доносились звуки легкого сопрано Орианы, сопровождаемые каким-то струнным инструментом.

Едва он вторгся в ее святилище, музыка оборвалась.

– Это лютня? – спросил он, глядя на инструмент, который Ориана все еще держала в руках.

В верхней части длинного грифа закреплено было восемь колков, по четыре с каждой стороны, корпус инструмента был округлый, сделанный из отдельных сегментов инкрустированного дерева.

– Это мандолина. Я научилась играть на ней, когда жила в Италии. Моя мандолина куплена в лучшей мастерской, она изготовлена из розового дерева и ели. Как видите, у нее двойные струны. Верхние из кишок, а нижние из меди.

Она коснулась плектром той и другой струны, чтобы показать разницу в звучании.

– А что вы используете в качестве плектра?

– Перо ворона. Я обрезала его сама. Некоторые же предпочитают страусовые перья.

Она отложила мандолину в сторону, но Дэр сказал:

– Подождите. Сыграйте что-нибудь для меня.

Она сыграла и спела ему по-итальянски, и, судя по тому, какая нежность звучала в ее голосе, Дэр решил, что это любовная серенада.

– Я слышал, вас называют Сиреной Сохо, уверен – ваше волшебное пение сгубило немало мужских сердец. Но здесь вам не место. Сирены, которые причинили столько страданий Одиссею и его спутникам, жили на острове. – Ориана тоже могла бы жить на острове, если бы ему удалось уговорить ее переехать из Лондона в Глен-Олдин. – Выступаете ли вы с этим инструментом в Воксхолле?

– Нет, там мне аккомпанирует оркестр. Сегодня я упражняюсь для концерта в Бери-Сент-Эдмондсе, который состоится после скачек в Ньюмаркете.

Дэр присел на валик дивана и наклонился над Орианой.

– Вы благоухаете словно розовый сад. Кого вы ждете? Щеки Орианы порозовели.

– Никого. Я постоянно пользуюсь цветочной водой.

– Сегодня проход гвардии Сент-Джеймсского дворца. А после этого мы могли бы погулять в Гайд-парке. Вы же сами сказали, в первый погожий день.

– Вы приобрели привычку заставлять меня делать то, чего не следует.

– Я просто подумал, что в такой теплый и ясный день вы будете рады прогулке на свежем воздухе. Если это не так...

– Нельзя, чтобы нас видели вместе. Опустив глаза, Дэр угрюмо пробубнил:

– Новый сюртук, новый жилет, новые бриджи и к тому же эта сверхмодная элегантная обувь. Уингейт остался доволен, и я решил, что и вы, быть может...

– Ах, Дэр, я вовсе не это имела в виду! Меня беспокоит не ваша одежда, а наша с вами репутация.

– У меня ее нет, – заметил он. – В Лондоне меня никто не знает.

– Пострадает и ваша анонимность, если вы поедете со мной в парк, – предупредила Ориана, вставая с дивана.

Ей зачем-то понадобилось переставить с места на место статуэтки и поправить положение одной из гравюр на стене. Дэр молча наблюдал за ее действиями.

Внутренняя борьба Орианы оказалась короткой. Повернувшись к Дэру, она сказала:

– Пока своими глазами не увидите, какие унижения мне приходится терпеть, вы не поймете до конца, почему меня так привлекло описание долины Глен-Олдин. Я поеду с вами и на парад, и в парк, и всюду, куда захотите. Надеюсь, вы не станете возражать, если с нами поедет моя горничная?

– Разумеется, нет.

Сьюк Барри, хорошенькая и благовоспитанная, с живыми голубыми глазами и мягкими каштановыми волосами, примерно ровесница своей хозяйки, одета была почти так же элегантно, как и она. Скромно опустив головку, она быстро шла за Орианой и Дэром, отвечая смущенной улыбкой всякий раз, когда он поворачивал голову через плечо, чтобы взглянуть, не отстает ли она.

– Давно она работает у вас? – спросил Дэр.

– Три года. Раштон рекомендовал ее – она выросла в его поместье. Сьюк была ученицей модистки в Честере, но, когда предприятие разорилось, осталась без места. Я взяла девушку к себе и ни разу об этом не пожалела.

Было ли вмешательство Раштона в ее домашние дела таким уж бескорыстным? Что, если граф поместил Сьюк в дом шпионить за хозяйкой? Поскольку привычка Дэра делать слишком поспешные умозаключения приносила одни неприятности, он умолчал о своих подозрениях. Короткая дружба Орианы с надменным лордом беспокоила Дэра, но показать свою ревность и собственнические чувства значило бы оттолкнуть ее от себя.

– Чета Ламли была со мной всю мою жизнь, – продолжала Ориана, – а лакей Сэм – их племянник. Мой повар – бельгиец, он готовил в свое время моему отцу. Человек очень верующий и каждый день ходит к мессе. Посудомойка – бойкая и дерзкая девчонка, порой приводит старших слуг в отчаяние.

У ворот Сент-Джеймсского дворца Дэр впервые увидел одного из членов королевской семьи. Герцог Глостер-ский, брат короля Георга, командовал проходом гвардии. Золоченые пуговицы и застежки на ярко-красных мундирах сверкали на солнце, звуки бодрого марша разносились во влажном воздухе. Толпа зрителей, выстроившихся вдоль тротуаров, приветствовала процессию. У Дэра тоже поднялось настроение, но тут он заметил застывшее лицо Орианы.

Генри, ее любимый муж, был военным. Ему, Дэру, следовало бы вспомнить об этом раньше и понять сердечную боль Орианы.

Тронув ее за локоть, он сказал:

– Я уже достаточно посмотрел. Она подняла на него глаза.

– Но ведь они только начали. Это большой полк.