Читать книгу - "Зов сердец - Джорджет Хейер"

При последних словах дочери легкое облачко тревоги набежало на чело вдовствующей графини. Но через мгновение лицо ее просветлело. Ум этой женщины с трудом воспринимал новые идеи. К тому же ей казалось почти невероятным, чтобы на свете мог существовать молодой человек, способный затмить в сердце девушки ее дорогого сына. Ведь Мартин был высок ростом, красив, да и происхождения самого благородного, а его выходки она воспринимала примерно так же безмятежно, как ее дочь — капризы собственных малышей. Они ее забавляли, не более.

Не интересуясь ни в малейшей степени ничем, что выходило за рамки интересов семьи, леди Грампаунд очень скоро перешла на другую тему, которая занимала ее куда больше, чем сердечные и денежные дела Мартина. Язык ее работал без устали. Начав с жалоб на то, что крошке Гарри совсем не дается математика, продолжила сетованием на бесконечные простуды Джонни, потом занимавшей ее проблемой, где бы отыскать младшего лакея, в котором приличная внешность удачно сочеталась бы с респектабельностью. Все это позволило обеим дамам скоротать время до того часа, когда объявили, что пора переодеваться к балу.

Леди Болдервуд решила, что Марианне лучше всего появиться на балу в белом атласном платье, очень скромно отделанном русскими кружевами и жемчугом. Мисс Морвилл, заглянув к Марианне узнать, не нужно ли ей что-нибудь, в глубине души пожалела, что старая леди Болдервуд так не вовремя заболела и теперь не видит, как очаровательно выглядит ее дочь. Но поскольку не в ее правилах было попусту о чем-то сожалеть, она лишь от души похвалила наряд Марианны, успокоила ее по поводу локонов, которые умелые руки Бетти уложили по-английски, с нарочитой простотой, и набросила на обнаженные плечи девушки прелестно вышитый газовый шарф, с милым добродушием показав, как расположить его складки, чтобы те наиболее выгодно подчеркнули их красоту. Сама она, по ее словам, уже не раз принимала участие в лондонском сезоне, а поэтому у нее не было необходимости надевать непременно белое, как положено дебютантке, тем более, что и цвет этот ей совершенно не шел. Мисс Морвилл надела нарядное платье из шелковистого крепа любимого ею нежно-розового цвета, поверх которого красовалось верхнее платье узорчатого шелка. Ее жемчужные бусы были куда скромнее тех, что надела Марианна. Но в ушах сверкали бриллиантовые серьги, а в руках, обтянутых доходящими до самого локтя французскими перчатками изумительного нежно-розового оттенка, немедленно вызвавшими жгучую зависть Марианны, был старинный веер.

— Да, перчатки и в самом деле очень хороши, — с удовольствием согласилась Друзилла, — мой брат Джек был так мил, что прислал их мне из Парижа, когда был там в прошлом году. Я еще ни разу их не надевала.

— А знаете, — вдруг, немного смутившись, созналась Марианна, — мне почему-то раньше всегда казалось, что вам и дела нет до таких вещей!

— Напротив, — отозвалась мисс Морвилл, — по правде говоря, мой самый главный грех — это пристрастие к красивым вещам. К несчастью, а может быть, и к счастью, кто знает, фигура у меня так себе, да и кожа довольно смуглая, так что я давно поняла, что в моих же интересах одеваться проще и никогда не выбирать для наряда тот цвет, в котором вы, моя дорогая, выглядите просто великолепно.

Марианна вспыхнула от удовольствия и смущенно запротестовала, подумав про себя, как тактично ее новая подруга вышла из неловкого положения, в которое она ее поставила собственной бестактностью.

Девушки вместе вышли из комнаты и пошли по бесчисленным галереям и переходам в гостиную.

Оказалось, что многие из тех, кого пригласили к обеду, уже собрались. Большую часть составляли гости, намеревавшиеся остаться в Стэньоне до утра, они приехали заранее и сейчас нетерпеливо поджидали появления тех счастливцев из числа ближайших соседей, кого вдовствующая графиня сочла достойными высокой чести быть приглашенными к обеду. Сама она, облаченная в великолепный бархат пурпурного цвета с лентами и знаменитыми бриллиантами Фрэнтов в волосах, вокруг шеи и на груди, ослепительно сверкавшими, несмотря на то, что их давно следовало бы почистить, помогала дочери занимать герцогиню Рутленд оживленной беседой на тему затянувшейся ангины у бедных крошек Гарри и Джонни. Герцогиня и сама была матерью, но только суровое воспитание, полученное ею в доме отца, эрла Карлайла, позволило ей без малейшего неудовольствия поддерживать этот занимательный разговор. Кроме этого, она втайне рассчитывала, что к столу ее поведет не кто иной, как новый эрл, поэтому, не колеблясь, объявила, что питает к нему самые нежные чувства.

Хозяин дома был хорош как никогда — в темном сюртуке, сшитом у лучшего портного, с галстуком, который был настоящим произведением искусства. Сверкающие локоны, зачесанные в стиле а-ля Брут, который ввел в моду сам Браммел, в свете свечей отливали золотом, будто новехонькие гинеи, а чулки, подобно перчаткам мисс Морвилл, были присланы из Парижа. Темный сюртук и доходившие до колен шелковые панталоны сидели абсолютно безукоризненно. Не спускавший с него глаз Мартин мгновенно пожалел, что не решился доверить собственный наряд умелым рукам знаменитого Вестона.

Появление в гостиной двух молодых девушек произвело настоящий переполох, в котором, как с некоторым сожалением была вынуждена признать мисс Морвилл, не было ни малейшей ее заслуги. Лорд Улверстон, не обращая внимания на высокородную леди, которую до этого занимал разговором, просто откровенно ахнул, а герцогиня, с первого взгляда оценившая прелесть мисс Болдервуд, громким шепотом потребовала у графини, чтобы та немедленно назвала ей имя очаровательной дебютантки.

Мисс Марианна далеко превосходила всех красотой и свежестью, но с ее знатностью дело обстояло совсем по-другому. И сколько бы вдовствующая графиня ни мечтала о женитьбе обожаемого сына на богатой наследнице, тем не менее, она не могла допустить, чтобы он вел к столу дочь обычного баронета, когда вокруг было полным-полно других, куда более родовитых дам. Поэтому высокая честь сопровождать Марианну к столу была предоставлена мистеру Уорбойсу. Его мысли благодаря такому соседству пришли в несколько расстроенное состояние, но все-таки ему удалось не дать ей скучать. Но другую ее руку уселся лорд Грампаунд. Поскольку его внимание больше занимала другая соседка, зрелая матрона, болтавшая без умолку, а также подаваемые блюда, Марианне он не доставил особых хлопот. Во главе стола восседали эрл и ее светлость герцогиня Рутленд, с достойным всяческой похвалы усердием занимавшие друг друга разговором. Чуть дальше Мартин выполнял свой долг, весело болтая с графиней, а в нескольких шагах от них беседовали вполголоса без малейшей неловкости, с непринужденностью старых друзей мисс Морвилл и Тео.

Не успели джентльмены после обеда присоединиться к дамам, как остальные гости начали прибывать один за другим, а музыканты на хорах принялись настраивать инструменты, готовясь заиграть контрданс, которым по обычаю открывали бал. Как ни печально, но в данном случае правила хорошего тона опять-таки не позволили эрлу или его младшему брату встать вместе с мисс Болдервуд во главе танцующих, чтобы вместе с нею открыть бал.

Эта честь по праву принадлежала герцогине, а лорд Улверстон, узнав, что именно он станет кавалером прекрасной Марианны, чуть не запрыгал от радости. Мартин хотел хотя бы на некоторое время оказаться по соседству с девушкой, но ему и тут не повезло. Это счастье выпало на долю добродушной мисс Морвилл, которая сочла его редким невезением. Даже самый предвзятый наблюдатель должен был бы признать, что во время танца между новоиспеченным виконтом и мисс Марианной возникло редкое взаимопонимание. Естественно, не ускользнуло это и от Мартина. Бедняга терпел поистине адские муки, видя, как предмет его страсти так легко пал жертвой обаяния лорда Улверстона.