Читать книгу - "Эмиль. Забудь меня - Лена Голд"

это не специально. Или же... Боже, ну как же все аккуратно, грамотно запланировано. Почему я думаю, что во всем виноват именно Салтыков? Возможно, вместе с моим отцом...

— Я вас ненавижу! И тебя! И Глеба! Всех вас, слышишь?! Нет у меня такого отца, как ты, — рычу я в трубку, сжимая свободную руку в кулак и впиваясь ногтями в ладонь. — Ненавижу.

Вырубив звонок, швыряю телефон в сторону.

— А-а-а! — кричу в пустоту. — Ну где же ты, Эмиль, черт тебя подери?!

Иду на кухню и налив в стакан воды запиваю залпом. Пытаюсь успокоиться. Немножечко остыть. Но эмоции меня буквально душат. Невидимые руки сжимают горло. Задыхаюсь. Воздуха в квартире становится очень мало.

Собираю волосы в высокий хвост, застываю у зеркала. Под глазами образовались темные круги, выгляжу усталой и вымученной. Наклоняюсь, чтобы одеть обувь. И именно в этот момент слышу, как поворачивается ключ на замке. А в следующую секунду дверь открывается и Эмиль заходит внутрь.

Глава 27

Если секунду назад, когда я смотрела на свое отражение в зеркале, мне было жаль саму себя, то сейчас я думаю совсем иначе. Бестужев выглядит отвратительно. Не то, чтобы усталый. Его избили, что ли? Я слышала, что в ментовке так часто делают, но Эмиль... Господи...

— Ты... Боже, что с тобой? Что они с тобой сделали? — постанывая, приближаюсь вплотную. Но Эмиль не позволяет до него дотронуться.

— Я в душ смотаюсь. На бомжа смахиваю. А потом поговорим, окей?

— Эмиль...

— Поговорим, Арин, — слегка улыбается он. — Минут десять подожди.

— Да я тебя целую ночь ждала! — жалобно шиплю я.

— Так вот тем более, — издает тихий смешок, а потом морщится, словно от боли. — Часики тикают. Я сейчас.

Наклонившись, Бестужев целует меня в щеку и закрывается за дверью ванной. Мне ничего не остаётся, кроме как снять обувь и отправиться на кухню. Варю кофе и с нетерпением жду, когда Эмиль появится. Больно видеть его таким... С ссадинами, синяками на лице. С треснувшей губой. Я знаю этого мужчина как свои пять пальцев. Он сейчас чувствует себя таким... слабым... Ненавидит, когда кому-то становится жаль его. Поэтому не буду я трястись над ним, иначе боком выйдет. Он мою заботу посчитает совсем ненужным жестом.

Появляется он через минут двадцать. Одетый в спортивные штаны и майку. Волосы влажные и теперь выглядит более менее лучше.

Ставлю чашку с кофе на стол в ожидании, что он сядет и выпьет. Но вместо этого Эмиль подходит ко мне и, обхватив мою голову руками, впивается в губы. Это он специально делает, чтобы я вопросов не задавала? Рот мне таким образом затыкает? Ну уж нееет. Не прокатит.

— Эмиль...

— Ч-ш-ш-ш. Поговорим, — выдает он, будто прочитав мои мысли. — Обещаю, что поговорим. Сейчас я хочу тебя. Как никогда.

Да я тоже, черт возьми, хочу его! Но больше всего хочу, чтобы он отверг слова Салтыкова. Чтобы он заверил меня, что ничего подобного нет! И что никто не умер.

Но я не могу заставить себя отстраниться. Складывается такое ощущение, будто это наша последняя встреча. Будто мы в последний раз так обнимаемся, целуемся. Будто в последний раз касаемся друг друга.

Как же колет сердце, когда я об этом думаю. Но разум твердит, что так и будет.

— Люблю тебя, Арин, — шепчет он мне в губы. — Люблю.

Эмиль отстраняется и, положив чашку в раковину, он усаживает меня на стол. Раздвигает мои ноги, располагается между ними. Всего мгновение и Бестужев снова пожирает меня. Язык проникает глубоко, будто до самой глотки. Задыхаюсь от его напора. От того, с какой страстью он прижимает меня к себе. Стягивает с меня пиджак, блузку...

Ощущение, словно несколько лет не виделись. И вот, наконец нашли друг друга.

— Люблю тебя, — повторяет он раз за разом. Шепчет хриплым голосом, от которого мурашки по коже разбегаются.

Хочу! Очень хочу сказать, что я люблю его гораздо больше. Но боюсь. Сейчас мне очень страшно. Потому что... Да потому что, если человек действительно умер, мне придется отказаться от Эмиля. Чтобы он на свободе был! Чтобы его не закрыли за решеткой!

Наша одежда давно на полу. Бестужев же настолько близко... Исходящий от него аромат кружит голову. Его рука то на спине, то в волосах... Где угодно, Господи... Гладят, ласкают, сжимают кожу.

Он входит в меня одним резким толчком, выбивает весь воздух из лёгких. Вскрикиваю, затем постанываю, когда Эмиль останавливается и медленно выходит и точно так же входит обратно.

Смотрит мне в лицо. В глаза. Пристально так, не моргая. Поджав губы в тонкую линию, Эмиль снова обхватывает мое лицо ладонями. Чтобы я не отворачивалась.

— Люблю тебя, Арина. Всегда любил.

Ощущение, будто он и сам уже знает, что может сесть за решетку. Будто умом понимает, что мы больше не увидимся. Это наша последняя встреча... Он смирился уже — я вижу это по его глазам. Но я не сдамся. Нет.

Наше безумие длится минут пятнадцать. Потом Эмиль берет меня на руки и уносит в ванную. Мы вместе принимаем душ, я наконец могу коснуться его ран. Но Бестужев отчётливо даёт понять, что не любит все это. Что не стоит так реагировать на «пустяки».

Я первой выхожу из душа. Натягиваю на себя домашнее платье и жду своего мужчину. Он не заставляет себя долго ждать появляется через минут десять после меня. Садится на диван.

— Иди ко мне, — говорит он, манит меня к себе пальцем.

— Я хочу знать все, Эмиль. Абсолютно все. Скажи, что случилось с тем человеком? Он умер, да?

Бестужев усаживает меня на свои колени, утыкается носом в мою шею. Дышит... В воздухе повисает невыносимая, напряжённая тишина.

— Умер, Арина. Я целую ночь давал показания. Возможно, тебе тоже придется их дать. Звонить не разрешали. Можно сказать, пытали. За что они расплатятся. На выручку Марк приехал — друг Теомана. Ты их знаешь.

— Я не понимаю... Скажи мне, что все будет хорошо, — всхлипываю. — Эмиль, какой тебе срок грозит? Скажи, пожалуйста, честно. Все настолько серьезно? Я просто не представляю, как без тебя... Господи, дурно от одной мысли.

— Давай не будем загадывать? Все будет замечательно, я в это верю. Да и странно вообще все это. Мне кажется, что это