Читать книгу - "На поверхности - Серена Акероид"

Как я могла догадаться, для Адама было все иначе. Наши с ним личные ситуации были разными.

— Я пришел сюда не для того, чтобы ссориться, — пробормотал Адам, не сводя глаз с экрана. Затем с мольбой в голосе, которая меня удивила, он спросил: — Мы всегда так смотрим друг на друга?

Его тон заставил меня задуматься, надеется ли он, что мы действительно так смотрим друг на друга.

— Думаю, да, — прошептала я, сбитая с толку.

— Почему ты так думаешь?

Вечно анализирующий.

— Потому что я это чувствую. Ты тоже. Я просто удивлена, что это так хорошо видно на камеру. — И продолжила, внезапно ставшим хриплым голосом: — Ты же знаешь кто ты для меня. Убегаешь ли ты от этого или нет, ты это знаешь.

— Не я это начал, Тея. Это ты отказалась от нас.

— Это ты поменял коней на переправе, — прорычала я, и хотя это ничего не меняло, я не смогла удержаться от язвительного замечания: — Ты бросил меня еще до того, как у нас появился шанс на большее.

— Прошло много времени с тех пор, как ты считала меня чем-то большим, чем занозой в заднице, — выдавил он, сузив глаза.

— Потому что так и есть, — устало пожала я плечами. — Я не понимаю тебя, Адам. Я не знаю, почему между нами все пошло не так. У нас было одно замечательное лето, а потом все изменилось.

— Случилась жизнь.

— Да, я знаю. Я все еще разбираюсь с ее последствиями.

— А я разве нет? — Адам вздохнул и ущипнул себя за переносицу. — Блядь, я ненавижу Каина.

— По-прежнему?

— Конечно. Он влияет на нас каждый день, независимо от того хотим ли мы думать о том, что это из-за него или нет.

— Я не думаю о нем, — ответила я, поджав губы. Я отказывалась это делать.

— Не думаешь? Как ты можешь не думать?

— Потому что то, что он сделал, повлияло на мою жизнь. — Некоторые могут сказать, что Каин разрушил ее. — И я не доставлю ему удовольствия думать о нем. Это даст ему слишком много власти, а он ее не заслуживает.

Покачав головой, Адам прислонился к дверному косяку, нахмурив брови.

— Я скучаю по тебе, — прошептал он.

Хотя это разбило мне сердце, я напомнила себе, что имею в своей команде ярлык Снежной королевы, и парировала:

— Ты никогда ей не скажешь.

— Я сделал выбор, принял решение, которое не могу отменить.

— Я просила тебя об этом? — крикнула я, мое тело напряглось от его самонадеянности. Если на то пошло, то это я была тем, кто умалил себя, кто превратился в лицемера, когда дело касалось его.

Я не была обманщицей, но Адам сделал из меня лгунью.

— Нет. Но…

— Но что? — Я издевательски рассмеялась. — К этому времени ты должен был уже ее бросить.

— Все сложно, — отрезал он.

— А разве когда-то было иначе? — выплюнула я.

Гнев вспыхнул во мне, яростно бушуя. Я так сильно хотела его ударить. Врезать. Причинить ему боль. Чтобы Адам страдал так же, как я.

Но тогда я была бы не лучше своего отца.

И поскольку не могла причинить ему вреда, я захлопнула дверь перед его носом.

— Уходи. Ненавижу тебя! — выкрикнула я, прижавшись лбом к двери. Мои слова были пропитаны слезами, и, блядь, я ненавидела себя за это, как и за все остальное дерьмо, которое заставил меня сделать наш яд. — Я ненавижу тебя, — повторила я, чувствуя внутри себя мучительную агонию.

Но собственные страдания показывали, что я не ненавижу Адама. Конечно, мои слова ненависти доказывали обратное, но я не могла сказать ничего другого.

Сделать ничего другого.

— Тея, — прошептал Адам, и его голос прозвучал так близко, что у меня возникло ощущение, что он тоже уперся лбом в дверь.

— Нет. Ты не имеешь права так поступать со мной. — Я вытерла нос тыльной стороной ладони. — Почему ты здесь, Адам? Какая польза от твоего приезда сюда? Я пытаюсь оставаться спокойной к завтрашним соревнованиям, стараюсь не волноваться, а ты беспокоишь меня. Пускаешь все мои старания под откос.

— Ты знаешь, что я не хотел этого.

— Разве нет? Ты обвиняешь меня в том, что фотография стала вирусной. Как бы я вообще смогла это сделать? Все, что я сделала, это посмотрела на тебя. И ты посмотрел в ответ. Разве это преступление?

— Я скучаю по тебе, — повторил он.

— У тебя нет права скучать по мне, — отрезала я, закрыв глаза, когда боль от этих слов пронзила меня.

— Я люблю тебя.

— Ты выбрал ее.

— Я не выбирал ее, — возразил он. — Я выбрал…

— Ты выбрал ее, — отрезала я, отказываясь слышать обратное. — Я должна была знать, что тебе нельзя доверять. Должна была понять, что твои слова были ложью.

— Я не лгал тебе, — зашипел он.

— Нет? — Я сжала губы, и именно это сделало меня злой, потому что мне было больно, и желание причинить боль ему наполнило меня. — В тот день, когда Каин подошел ко мне в бассейне, я искренне думала, что это ты. Ты это знал?

Из него вырвался резкий вздох.

— Я бы никогда не причинил тебе вреда.

— Нет? Что ж, в этом-то вся ирония, Адам. Каждый проклятый день ты причиняешь мне больше боли, чем Каин. А теперь убирайся.

Мое сердце колотилось так громко, что я не слышала звука шагов, когда Адам уходил по коридору. Глаза наполнились непролитыми слезами, и я, отшатнувшись от двери, рухнула на кровать Лори и закрыла лицо руками.

Я знала, что значит быть одной. Я была такой с тех пор, как Адам сказал «да» другой женщине. Я была такой с тех пор, как он выбрал Марию Лопес вместо меня. И я буду такой всю оставшуюся жизнь, потому что если я не могла доверять Адаму, то кому бы я смогла доверять?

Если я по собственному выбору не могла иметь Адама, то зачем беспокоиться о том, кто никогда не смог бы с ним соревноваться?

Часть меня хотела плакать, чтобы выпустить свои эмоции, но не могла. Адам был одновременно источником моей боли и лекарством.

Я надавила пальцами на глаза, желая почувствовать боль, нуждаясь в ней. Что-то в Адаме всегда заставляло меня чувствовать себя так, поэтому я знала, что вместе мы токсичны — проклятие в действии, несмотря на то, что я изо всех сил старалась держаться от него подальше.

Услышав слабый шорох, я вздрогнула и, посмотрев в сторону входа, увидела, как открывается входная дверь.

Разинув рот, я уставилась на Адама, стоящего в дверном проеме, а он, стиснув зубы, смотрел на меня.

Я не испугалась, я даже не рассердилась на это вторжение.

Честно говоря, я не знала, что чувствовала.

Шок? Конечно. Раздражение? Определенно.