Читать книгу - "Во имя любви. Искупление - Мануэль Карлос"

А там накануне произошло очень важное событие – по крайней мере таковым его считали дети: по дороге домой Марселу подобрал щенка, который, перебегая улицу, угодил прямо под колеса машины.

Резко затормозив, Марселу уложил потерпевшего на сиденье и повез его в ветеринарную лечебницу. Бедняга всю дорогу истово визжал, но травма, к счастью, оказалась не тяжелой – перелом передней лапки. Песику сделали укол, наложили гипсовую повязку, и он вполне успокоился, лишь тихонько поскуливал, с благодарностью глядя на доктора.

Там же, в клинике, специалистами были установлены порода щенка – смесь пуделя с дворнягой, и его возраст – примерно один год.

Увидев у папы на руках настоящую живую собачку – черненькую, в кудряшках, дети обрадовались так, как не радовались ни одной самой дорогой игрушке. Тотчас же принялись ласкать песика, кормить, стали придумывать ему имя.

Марселинью, как самый взрослый и рассудительный, объяснил брату и сестрам, что надо поочередно произносить разные имена, и на какое-нибудь из них пес обязательно откликнется.

Младшие согласно закивали головками, но о какой-либо очередности в этой компании не могло быть и речи: все загалдели хором, причем каждый хотел докричаться до щенка первым и для большей убедительности теребил того за уши или тыкал ему пальчиком в мордашку. Пес стал боязливо уворачиваться от этой шумной ребятни, у которой неизвестно что на уме.

И тогда Марселинью крикнул громче всех:

– Тише! Замолчите!

Малышня послушно умолкла, а он произнес уже без крика:

– Не надо его дергать. Отступите все на шаг. Когда дети оставили щенка в покое, Марселинью тихонько окликнул его:

– Антонью!.. Посмотри на меня.

И пес, как по команде, повернул к нему голову.

Вполне вероятно, что он отозвался на голос, а вовсе не на имя, но это уже не имело никакого значения.

– Папа! Мама! Его зовут Антонью! – закричали все четверо, включая и Марселинью.

– По-моему, прекрасное имя, – сказала Эдуарда. – А сейчас мы будем мыть Антонью с шампунем. Я приготовила для него ванну.

– Лапку… нельзя!.. – пролепетала встревоженная Анжела, но Эдуарда успокоила ее:

– Конечно, больную лапку мы не будем трогать. А все остальное помоем. Антонью ведь жил на улице и там испачкал свою шубку. Кстати, вы тоже хорошенько вымойте руки с мылом.

– А где он будет спать? – не отставала от матери Анжела. – Можно, я отдам ему кроватку Мальвины? Она не обидится.

– Антонью будет спать со мной! – как всегда, хором выкрикнули Жуанинью и Алисия.

– Нет, – твердо произнес Марселу. – Дети должны спать в своих кроватках, куклы – в своих, а для Антонью мы выделим специальный коврик.

…Едва выйдя из машины, Элена и Атилиу услышали звонкие детские голоса, доносившиеся из «лягушатника», под который Марселу переоборудовал часть бассейна. Дети любили свой маленький бассейн и все четверо очень рано научились плавать.

А сейчас они плескались там с особым удовольствием, потому что вместе с ними в воду прыгнул и Антонью, не захотевший в одиночестве сидеть на суше. Он смешно фыркал и греб тремя лапками, а травмированную, в гипсовой повязке, держал над поверхностью воды. Это и забавляло ребятишек.

– Какой он умный! – восхищались они на все голоса. – И как хорошо плавает!

Потом кто-то из них первым увидел маму Элену и папу Атилиу, и вся ватага помчалась им навстречу. Последним ковылял на трех лапах Антонью.

Вдоволь наигравшись с детьми и уложив их спать, Элена и Атилиу заговорили наконец с Марселу и Эдуардой о возвращении Сезара, а также об опасениях Аниты.

Марселу в ответ сказал, что давно уже не питает никакой неприязни к Сезару, и более того – сочувствует ему в связи с болезнью ребенка.

– Безусловно, мы придем на день рождения мальчика, – пообещал он. – Только надо подготовить наших сорванцов, чтобы они как-нибудь случайно его не обидели.

В гости к Сезару семейство Марселу отправилось в полном составе, включая и травмированного Антонью. Последний удостоился такой чести благодаря Анжеле. Это она предложила:

– Давайте покажем Луису Антонью. У него тоже больная ножка…

Трехлетняя Анжела не сумела внятно выразить свою мысль, но Эдуарда поняла, что хотела сказать ее младшая дочь: она верно рассудила, что незнакомый мальчик Луис почувствует себя увереннее, когда увидит щенка с больной лапкой, которого все любят и с которым играют, несмотря на его увечье.

– Анжела на удивление чуткая девочка! – восхищенно заметила Эдуарда в разговоре с Марселу. – Не всякий взрослый додумался бы до такого, как она в свои три года. Мне, например, даже в голову бы не пришло поддержать ребенка Сезара таким образом.

– А меня это не восхищает, а, наоборот, пугает, – признался Марселу. – Потому что Анжела продолжает искать братика! Когда я сказал, что Луису исполняется три года, но он не умеет ходить и передвигается в инвалидной коляске, все стали спрашивать про эту самую коляску – большая она или маленькая, похожа ли на машину, есть ли у нее руль? А Анжела, знаешь, что сказала? «Мне тоже скоро будет три года. Может, он – мой братик?» Я думаю, нам все же надо показать ее хорошему психоаналитику.

– Я же не так давно говорила с врачом, – напомнила ему Эдуарда. – Он считает, что Анжела вкладывает в слово «братик» не буквальный смысл, а какой-то свой, детский, одной ей понятный. Родная душа, сверстник, мальчик, с которым можно было бы дружить, или что-то вроде этого… Так дети мечтают о какой-нибудь определенной игрушке, и тут нет ничего маниакального.

– Но почему она мечтает о мальчике, а не о девочке? Это было бы более логично.

– А почему одни дети умоляют родителей купить им машинку, а другие – щенка? Какая в этом логика?

– Да элементарная! У первых проявляется врожденное пристрастие к технике, а у вторых – к животным. Но что означает это пристрастие Анжелы – абсолютно непонятно.

– Ничего, со временем поймем, – благодушно заключила Эдуарда.

Марселу же про себя решил внимательно понаблюдать за дочерью во время их визита к Сезару. Как она прореагирует на Луиса – своего сверстника? Может, Анжела и впрямь мечтает подружиться с мальчиком ее возраста, но в подражание Алисии называет его братиком?

Размышляя таким образом, он надеялся в скором времени развеять свою тревогу относительно младшей дочери, однако ее поведение в доме Сезара привело в смятение не только Марселу, но и всех, кто присутствовал на том дне рождения, исключая, конечно, детей.

Едва увидев Луисинью, Анжела пошла на него как завороженная, и он тоже подался всем тельцем ей навстречу.

Они припали друг к дружке и обнялись, как обнимаются взрослые люди после долгой разлуки.