Читать книгу - "Возраст третьей любви - Анна Берсенева"

В таком настроении, которое теперь, правда, можно было списать на усталость, Юра вернулся вечером с работы.

Ласковый уют, живое человеческое присутствие – все, о чем он всякий раз помнил теперь по дороге к дому, – ощущалось сразу же, на пороге. Оля всегда так радовалась его появлению, как будто он каждый раз возвращался из космоса.

– Ты так рано сегодня! – сказала она, выглядывая из ванной. – Но все-таки уставший, да?

– Откуда ты знаешь? – улыбнулся Юра, разматывая шарф.

– Лицо мрачное у тебя, – сказала Оля, и Юра в который раз поразился ее чуткости ко всему, что касалось его: к смене его настроений, к его усталости и бодрости…

В ванной работала стиральная машина, которую сам он купил вскоре после появления Оли.

Пока не было Оли, Гринев отдавал свои вещи в стирку общежитской вахтерше тете Клаве, и это его вполне устраивало. Но Оля даже обиделась, когда он попытался было продолжить устоявшуюся традицию.

– Почему ты так хочешь, Юра? – спросила она чуть не плача. – Ты думаешь, я постираю хуже?

– Я об этом вообще не думаю, Оленька, – попытался он объяснить. – Зачем мне об этом думать? Тетя Клава отлично стирает, от добра добра не ищут.

– Но мне же будет стыдно мимо нее проходить! – воскликнула Оля. – Что же она будет обо мне думать?!

– По-моему, ничего не будет думать, – пожал он плечами. – Ну, стирай сама, если это для тебя так важно.

Юра тут же забыл бы об этом разговоре, если бы назавтра она не купила стиральную доску и оцинкованную выварку. Увидев, как Оля, согнувшись над ванной, трет его рубашку об эту доску, пока на кухне кипит в выварке белье, он просто остолбенел.

– Слушай, и ты думаешь, так и надо? – спросил он, глядя на ее разгоряченное паром лицо. – Каждый раз вот такое разводить?

– Правда, – расстроилась Оля. – Душно, пахнет нехорошо… Но я просто не успела, пока тебя не было…

Она даже не поняла, о чем он говорит.

– А если бы и успела? – поморщился Юра. – Глупо это, Оля, никому не нужный мазохизм. – Он вспомнил, что она наверняка не знает, что такое мазохизм, и пояснил: – Совершенно мне не нужно твое самоистязание.

Назавтра Гринев зашел в магазин бытовой техники, ткнул пальцем в первую попавшуюся японскую машину, которая показалась ему подходящей для маленькой ванной, заплатил за установку и перестал об этом думать.

Ему и так было достаточно смутного беспокойства совести, которое с самого начала присутствовало в его отношении к Оле. Не хватало еще увеличивать его из-за этой первобытной стирки!

– Сейчас будем кушать, – сказала Оля уже из кухни.

– Что-то не хочется пока. Наверное, правда устал, – из ванной откликнулся Юра. – Приду в себя немного, потом, ладно?

Все было ему не так в этот вечер: холодная вода не освежала тело, кухонные запахи не возбуждали аппетит. Все в нем было словно смещено, все внутри смутно ныло и зудело, как от болезни.

«Может, правда заболел? – тоскливо подумал он, садясь в продавленное кресло. – Даже не заболел, а обычная вялость весенняя, витамины надо попить».

Но его состояние трудно было считать вялостью – наоборот, какое-то нерадостное возбуждение.

«А в Москве еще утро, – снова некстати подумал Юра, глядя, как учительница на экране объясняет какие-то химические формулы. – Ева тоже сейчас урок ведет, наверное. Суббота же, почему школьную передачу показывают? «Утро красит нежным светом…» А это – с чего я вдруг? Давно им не звонил, надо прямо сейчас… Который час у них сейчас?.. Потом…»

Он прикрыл глаза, как будто задремал под ровный голос учительницы. Ничего он не устал – во всяком случае, не больше, чем обычно. Совсем другое…

Оля неслышно вошла в комнату, подошла к его креслу.

– Ты спишь, Юра? – спросила она. – Выключить телевизор, ляжешь?

– Мг-м… Нет, не сплю… – пробормотал он, притворяясь сонным. – Не выключай, я не буду ложиться.

Наверное, ужин готов, надо пойти поесть, пока не остыло, чтобы ей не пришлось разогревать. Но ему не хотелось сейчас ничего. Вернее, Юра сам не знал, чего ему хочется, – и не пошевелился.

Оля присела на ковер у его ног, положила голову ему на колено. Она часто так садилась, и первое время Юра чувствовал неловкость оттого, что женщина сидит, прижавшись к его ноге, как кошка. Он даже привстал из кресла, когда Оля села так впервые.