Читать книгу - "Лепестки на ветру - Мэри Джо Патни"

— Орков нанял ее из чистого любопытства, но он, похоже, не промахнулся. Это искусство достойно самой высокой похвалы.

— Вы называете искусством то, что видят в исполнении танца живота мужчины?

— Должно быть, вначале мужчинам приходят в голову мысли, далекие от искусства, — согласился Росси с улыбкой, — но поверьте мне, побывавшему в Египте и привыкшему к подобным танцам, очень скоро начинаешь относиться к ним именно как к искусству.

Мегги припомнила, что первый боевой опыт Росси получил во время египетской кампании Наполеона в 1798 роду, когда он был почти мальчиком. Да, генерал — человек бывалый.

— Полагаю, вы правы, — ответила она. Музыка закончилась, и взмокшая от пота танцовщица, откланявшись, покинула сцену. Зрители тоже разошлись, и Мегги с Росси остались вдвоем.

— Расскажите мне про Египет, — попросила она. Улыбка генерала потеплела.

— Незабываемая страна, где остановилось время. Страна пирамид. В их древность невозможно поверить, даже когда видишь так же ясно, как я вас сейчас. Мы смотрели на соборы, выстроенные пять столетий назад, и на нас веяло холодом веков. Их храмам во много раз больше лет. Вот где настоящая древность…

На мгновение генерал покинул бал, унесенный в прошлое воспоминаниями.

— Бонапарт провел ночь в самой большой из пирамид. На следующее утро, когда его спросили, что он видел, тот ответил, что не станет рассказывать, потому что ему все равно не поверят.

С горечью генерал добавил:

— В истории Египта французская оккупация не больше чем песчинка в пустыне, для французской истории Наполеон тоже может стать чем-то вроде песчинки.

— Пройдет тысяча лет, и для наших потомков ваши слова, возможно, покажутся справедливыми, — сухо заметила Мегги, — но для нас Наполеон был и остается крупнейшей фигурой века.

Росси насторожился, и Мегги почувствовала, что она зашла слишком далеко. Даже учитывая ее желание как можно скорее расположить генерала к себе, наверное, было рискованно высказывать столь явную симпатию его взглядам.

— Вы не француженка, мадам, — холодно заметил он, — и едва ли видите Наполеона в том же свете, в каком мы, французы.

Движимая желанием узнать истоки его убеждений, Мегги решилась спросить:

— Так что же Наполеон для Франции? Я — одна из тех, кому пришлось заплатить немалую цену за его амбиции. Так стоят они того или нет?

Генерал пристально посмотрел Мегги в глаза.

— Вы были правы, назвав его величайшим человеком эпохи. Когда он начинал, быть с ним рядом — это как… как стоять на ветру. Этот человек буквально источал жизненную энергию. В нем было больше силы и больше прозорливости, чем в любом из встреченных мною на жизненном пути умных и сильных людей. Да и сейчас ему не найдется равных.

— Слава Богу, — сказала она, не в силах сдержать горечь.

Подавшись вперед, Росси увлеченно заговорил:

— После революции все страны Европы ополчились на Францию. Моя страна должна была погибнуть, но этого не случилось. Бонапарт вернул нам силу и гордость. Мы были непобедимы.

— Но потом ваш император потерял всю армию. Сотни тысяч солдат, без счета мирных жителей. Слава Франции была растоптана. Однажды он сказал, что миллион жизней для него ничто[15], — возразила Мегги. — Когда Бонапарт вернулся с Эльбы, разве не вы были одним из тех, кто забыл присягу королю и пошел за Наполеоном?

Помолчав, Росси тихо произнес:

— Да, я был с моим императором. Поглубже вздохнув, Мегги напомнила себе, что должна держать под контролем эмоции.

— Вы считаете это правильным?

— Нет, — неожиданно ответил генерал. — Не скажу, что это было правильно, но я не мог поступить иначе. Наполеон был моим императором, и я готов был последовать за ним хоть в ад.

— Тогда вы получили то, что хотели. Говорят, при Ватерлоо был настоящий ад.

— Император был уже не тот, и пятьдесят тысяч солдатских смертей — тому подтверждение. Возможно, и я разделил бы их участь, но Бог готовил для меня иное.

Горькие складки на лице бравого генерала разгладились, и совсем с другим выражением он добавил:

— Быть может, я и не заслужил такого блаженства, но жизнь доказала мне, что война — это еще не все.

Довольно странное утверждение для военного человека. От дальнейших комментариев Мегги удержало появление в комнате двух новых лиц. Одним из пришедших был Рейф, другой — миловидная женщина с черными густыми волосами и заметно округлившимся животиком. Видно было, что она носит ребенка. Росси встал и совершенно преобразился, улыбнувшись.

— Магда, любовь моя, — начал Рейф, — разреши представить тебе мадам Росси. Она показала мне рисунки хозяина дома. Оказалось, что мы с ней родственники, хоть и дальние. Она родом из Флоренции, как и моя мать, так что наши семьи пошли от одной и той же прабабки.

Мадам Росси тепло поприветствовала Мегги. Одного взгляда на чету Росси было достаточно, чтобы догадаться, о каком благословении небес вел речь генерал. Видно было, что они страстно любят друг друга. Был ли генерал настолько привержен Бонапарту, чтобы рисковать собственным счастьем во имя заговора?

Мегги, к ее великому сожалению, допускала такую возможность.

Прежний разговор на столь животрепещущую тему, исполненный предельного напряжения, сменился светской беседой об искусстве. Все четверо оказались страстными поклонниками живописи и договорились о совместном посещении Лувра дня через три.

В зале заиграли вальс. Рейф подхватил Мегги, не спрашивая у нее разрешения. Скользя в головокружительном танце, она подумала, что мнение обывателей о моде на вальс недалеко от истины. Действительно, несмотря на то, что Рейф не прижимал ее к себе, сильное возбуждение охватило Мегги. И ритм, и движения весьма напоминали то, что называют занятиями любовью.

С великим облегчением Мегги узнала, что танец был всего лишь предлогом, когда Рейф вдруг спросил:

— Что ты решила насчет Росси? Мегги еще три такта сохраняла молчание, ответив, на четвертом:

— Он предан Франции и ее императору, и думаю, вполне может участвовать в заговоре, главная цель которого — возвести Наполеона на престол. Из всех подозреваемых у Росси наиболее реальные мотивы. К этому следует прибавить ум и стремление довести дело до конца.

— Но есть и другие соображения, перечеркивающие то, что ты сейчас сказала, — заметил Рейф, читая между строк.

— Только одно, — вздохнула Мегги. — Этот человек мне симпатичен. Начав почти с нуля, он достиг всего только благодаря собственным заслугам. Помимо военного мастерства, у него есть вкус. Хотела бы я, чтобы заговорщиком оказался Варенн, но, увы, скорее всего это именно генерал Росси.

— Тогда моя вновь обретенная кузина может остаться вдовой, — ответил Рейф, помрачнев. — Если Росси уже однажды нарушил клятву на верность Луи, малейшее подозрение, и он присоединится к маршалу Нею[16], ожидающему казни.