Читать книгу - "Друзья и возлюбленные - Джоанна Троллоп"

В столовой было забронировано десять столиков, все на ранний вечер. К девяти Лоренс уже освободится, доверив кофе и пудинги Кевину и Софи, и запросто сможет уйти к Джине. Хилари хотела попросить его остаться, но гордость не позволила. В конце концов ему теперь нечего скрывать. Хилари только выдавила, что они должны поговорить с мальчиками, если Лоренс уверен в своих чувствах.

— Конечно, — ответил он, свесив ноги с кровати. Ночью они оба вздрагивали, если случайно прикасались друг к другу. — Главное, говорить будем вместе.

— Рада, что тебе хватило порядочности это предложить.

Он молча встал и прошел мимо нее к ванной — в одних пижамных брюках, такой родной и совершенно чужой.

В дверях он обернулся и сказал:

— Я не просто предлагаю, я настаиваю на этом.

— В смысле?!

— Ты меня поняла.

Хилари не поверила своим ушам.

— Ты что, думаешь, я мстить буду?!

— Не знаю. В любом случае мальчики должны услышать правду. Не только из твоих уст.

Она отвернулась.

— Даже не верится, каким ты стал мерзавцем.

Беседа эта состоялась вчера, и больше они не разговаривали. Хилари легла спать до того, как Лоренс вернулся из Хай-Плейс, и притворилась спящей, когда он скользнул под одеяло, источая аромат мыла и словно разграничивая этим свою новую захватывающую жизнь и старую — наскучившую. Уснул он быстро, повернувшись к Хилари спиной. Его ровное дыхание, тепло и запах были такими же, как все двадцать лет их семейной жизни. До самого рассвета Хилари думала, что же теперь делать с этой болью, сможет ли она когда-нибудь ее терпеть и как быть, если не сможет. Просто отдаться гневу на мужа и ненависти к Джине недостаточно — останется чувство беспомощности и безысходности. Шли часы, а Хилари все смотрела на полоску странного абрикосового света от уличного фонаря, который пробивался сквозь шторы и падал на потолок. Ее ум метался по кругу, точно зверь в клетке, не в силах остановиться или вырваться наружу.

Утром, едва очнувшись от запоздалого, тяжелого и мучительного сна, она решила, что дальше так жить нельзя. Пора разрубить этот страшный узел. Она сползла с постели, надела старенький халат и, скрестив руки на груди, посмотрела на Лоренса. Он сидел на краю кровати, отвернувшись. Хилари хотела сохранить остатки достоинства и попыталась говорить спокойно и равнодушно — увы, ничего не вышло.

Сдавленным и презрительным голосом она произнесла:

— Если ты не отказался от своей безумной затеи — а ты, видимо, не отказался, — надо объяснить все мальчикам.

Он немного помолчал и тихо ответил:

— Конечно. — Затем уже тверже добавил: — Но вдвоем.

Разумеется, Лоренс был прав, и она злилась от этого еще больше, разыскивая блокнот с еженедельным списком неисправностей и поломок — перегоревших лампочек, капающих кранов и сломанных дверных ручек. Нет, он не может быть прав! Права Хилари, потому что ничего, кроме правоты, ей не осталось. Пусть это подло с ее стороны, но мальчики должны увидеть ситуацию ее глазами. Увидеть это нагромождение предательства, злоупотребления дружбой и жестокого обмана. Тогда они разозлятся на отца и встанут на ее защиту… Но если такое действительно случится, она до конца жизни будет сокрушаться о том, что проявила слабость.

Без малейшего интереса Хилари заглянула в блокнот. «№ 3 — не закрывается дверца шкафа. Порвалась цепочка на затычке для ванны. № 10 — треснула рама левой части правого окна». Ни один пункт списка не вычеркнут, ни одна проблема не решена. Она посмотрела на потолок своего кабинета и увидела паука. Он сидел на длинной паутине, протянутой из угла к люстре, и что-то аккуратно оплетал, двигаясь мерно и уверенно, чуть покачиваясь на сквозняке. Из гостиной доносилось буханье рок-группы — слабый голос с американским акцентом пел Элвиса Пресли. Надо же, звучала песня «Одиноко ли тебе сегодня?».

Чуть позже Хилари пошла наверх. Стол уже убрали, и оставшиеся гости с бокалами в руках уютно устроились в креслах. Несколько лет назад Хилари бы подошла к ним, рассказала о «Би-Хаусе», спросила бы заботливо, понравился ли ужин. А сегодня она хочет, чтобы они убрались прочь, разъехались по своим йоркширам, сурреям и уэльсам. Бедные люди, приятные, безобидные люди! Они думают, будто отыскали чудесный городок в глубинке Англии, чудесную гостиницу с чудесными дружными хозяевами. А хозяева-то вовсе не чудесные — особенно Лоренс. И семья у них больше не дружная. Скоро от нее ничего не останется. Через стеклянную дверь Хилари вопросительно посмотрела на Дона — тот широко улыбнулся и поднял большой палец. Она внезапно ощутила к нему огромную нежность. Единственный надежный человек в этом бушующем мире…

Хилари медленно поднималась по ступенькам. Еще не было и одиннадцати, а зал арендован до половины двенадцатого. После ухода гостей она — или Лоренс, если соизволит вернуться от Джины, — закроет гостиницу на ночь. Наверное, лучше сделать себе кофе, чтобы не клонило в сон. Она пошла на кухню и включила чайник.

— Я бы и сам мог, — сказал Джордж.

Она обернулась. Тот стоял в дверях, босиком, в джинсах и отцовской полосатой рубашке без воротника, купленной давным-давно в Ирландии.

— Мы тебя ждали, — добавил он. — И кофе хотели тебе сделать. Адам принес вина…

— Зачем?

— Как это зачем?

— Зачем вы меня ждали?

Джордж прошлепал мимо нее к столу, взял с сушилки перевернутую чашку и насыпал в нее растворимый кофе.

— Хотели поговорить.

Хилари вытащила из холодильника молоко.

— Понятно. — Ее сердце вдруг испуганно забилось.

— Остальные в гостиной, — сказал Джордж. Заботливой рукой он подтолкнул маму к двери, как будто опасаясь, что она сбежит в сад. — Идем.

Хилари пошла за ним. Адам и Гас, валявшиеся на полу перед телевизором, тут же вскочили, словно испугались ее. Гас выключил телевизор. Хилари заметила какое-то странное выражение в его глазах и точно такое же — в глазах Адама. Нет, они вскочили не от страха, а от тревоги.

— Садись, — сказал Джордж и пододвинул ей стул.

— Присаживайся, мам, — добавил Гас и слегка надавил ей на плечо.

— Господи! — не выдержала Хилари. Она опустила голову, и очки повисли на кончике ее носа. Чья-то рука их сняла и убрала. Кто-то другой придвинул столик с кофе и белым вином. — Если вы не прекратите, я расплачусь!

Адам сел на пол и заглянул ей в глаза.

— Плачь, если хочется, только объясни — почему?

Хилари покачала головой.

— Да, — настаивал Джордж. — Да!

— Нет. Не могу.

— Почему?

— Без Лоренса не могу. Я пообещала…

— Плохо, — сказал Джордж и сел по другую сторону от нее. — Мы больше не можем ждать. Вы все время порознь. Мама… что происходит?