Читать книгу - "Волчья невеста - Марина Эльденберт"

угроза подействовала, я дрожащими пальцами принялась стягивать платье, прямо как в ту первую ночь, в шатре. Разве что тогда альфой двигал интерес, сейчас же им управляла злость.

Злость на меня. За что?

Из-за моих слов Рине, осенило меня.

Он все слышал, и хочет… Что? Показать, что это правда?

— Пожалуйста, не надо, — тихо попросила я.

—  Что, не надо, Ева? — Он снова сказал, словно выплюнул мое имя. — Быть чудовищем? Зверем? Тварью? А может, неблагодарная тварь здесь ты?

— Я — неблагодарная?! Не строй из себя героя! Ты меня забрал с собой не ради меня, а ради себя! Чтобы трахать!

Альфа оскалился, звериные глаза зажглись огнем, от которого мне стало жутко.

— Вот именно, чтобы трахать, — прорычал он. — Хватит копаться, просто задери бесову юбку.

Глава 16

Теодрик

Это путешествие превратилось в настоящую муку. Но вовсе не потому, что ему не терпелось добраться до генерала Дорсана. А потому что постоянное присутствие его маленькой шлюшки рядом и невозможность к ней прикоснуться приводили Теодрика в настоящую ярость, сводили с ума. Впереди был Дорсан, которого он сожжет живьем, как тот сделал это с Лувой, но все, о чем мог думать альфа… о ком он мог думать, это девушка с глазами цвета молодой листвы.

Сейчас ее глаза расширились, она смотрела на него со страхом. Со страхом, с ненавистью и с отвращением. Какого беса она смотрела на него так, будто он вот-вот разорвет ее на куски? Будто одно прикосновение к нему заставляет ее сжиматься от омерзения. И эти слова про игрушку!

Конечно, он слушал разговоры Евы с Риной. Во-первых, Теодрик не доверял их проводнику. Несмотря на то, что она не лгала — он бы сразу почувствовал ложь, с ней все равно что-то было не так. Слишком гладко было то, о чем она рассказывала. Возможно, она сама верила в то, что говорила, но это не отменяло того, что подсказывало Теодрику его чутье. Или, скорее, опыт. Дорсан — изворотливая тварь, которую не так легко поймать.

Во-вторых, его интересовало все, что было связано с его волчьей невестой. Он ждал, что Ева откроется, и она открылась. Призналась, что счастлива ходить с шишкой на голове, потому что это защищает ее от его притязаний! Что ему плевать на ее состояние. И это при том, что Теодрик останавливается каждые два часа ради того, чтобы она поспала или просто отдохнула. Да если бы ему было плевать, стал бы он этим заморачиваться?

Теодрик разозлился настолько, что понял: а зачем он, собственно, заморачивается? О ком заботится? О шлюхе, для которой как был зверем, так и остался? Она же ждет, что он снова возьмет ее силой. Так чего же он ждет?

Хватит этого лапанья и объятий, она не его истинная, чтобы перед ней стелиться. Таких как эта Ева не приручают, а ломают. Как игрушки.

Хлопнув своими огромными глазами, девушка дрожащими пальцами потянула юбку, медленно открывая его взгляду тонкие икры и светлую гладкую кожу. У Теодрика стало тесно в штанах только от одного этого вида.

Что она с ним делает? С ума сводит, хотя даже не старается. Некоторые невесты пытались его соблазнить, а Ева не дразнит, наоборот, трясется в ожидании, когда он к ней прикоснется. Ждет этого и морщится от омерзения.

Так не плевать ли ему?

Она обнажила ноги полностью, но перед бедрами нерешительно замерла, посмотрела на него с вызовом. Глаза в глаза. И этот вызов только подлил масла в огонь его ярости.

Теодрик снова шагнул к Еве, одной рукой перехватил ее за талию, а другой прошелся между бедер, раскрывая нежные губы. Сухая. Конечно же, сухая.

Шлюшка не хотела его, и это злило больше всего!

То, что она трясется перед ним после всего, что Теодрик для нее сделал. Защищал, согревал, носился с ней! Как с истинной парой, а не обычной девчонкой, каких много. Где ее благодарность? Только зубы сцепила, терпит, пока он поглаживает вход в ее тело.

Так может, к бесам это все?!

Прижать ее к себе, войти в нее, снова почувствовать себя живым… Но без бесовой влаги он только порвет ее. Опять. Теодрик облизал пальцы и попытался протолкнуть в нее хотя бы один, чтобы разработать вход, но Ева сжала его так, словно по-прежнему была девицей. От этого в паху все только больше закаменело, а вот на душе стало гадко. Будто бы ему было дело до ее чувств. Будто бы ему было дело до того, хочет она его или нет…

— Пожалуйста, — повторила она, прорываясь через хмельной туман наваждения. — Не сейчас. Голова болит.

Стоило заглянуть в ее большие зеленые глаза, увидеть там боль и отвращение, как Теодрик понял, что ему не плевать. Пусть даже Ева хитрит. Тогда, в шатре, он почувствовал себя живым, но это больше не работало. Он хотел, чтобы она под ним стонала не от боли, а от наслаждения. Он хотел услышать ее стоны блаженства. Увидеть, какое у Евы лицо, когда она улыбается. Или сгорает от страсти.

Он сошел с ума, но он этого хотел.

— Сегодня ночью, — прорычал он. — Мы будем вместе.

Теодрик оттолкнул от себя шлюшку, развернулся и ушел. Он знала одно — пока им владеет эта ярость, ему к ней лучше не приближаться. А ночью… Он ей все припомнит.

Сегодня Ева будет стонать под ним.

От страсти.

Ева

Я никогда не привыкну.

Когда альфа касался моей плоти, я мысленно уговаривала себя стерпеть это. Пусть даже тело сжималось от одной только мысли вновь лечь под него. Но рано или поздно это все равно бы случилось: Теодрик не скрывал своих намерений. Значит, нужно привыкнуть раздвигать перед ним ноги. Хотя бы на время, пока не получится сбежать.

Так я себя убеждала, пока он меня лапал. И всякий раз хотелось выть, как той волчице. Не привыкну. Даже ради возможности сбежать не привыкну!

Как Рина вообще может получать от этого удовольствие?!

Она же так и сказала — удовольствие. Как можно получать удовольствие, когда это больно и мерзко? Когда ты шлюха, звериная подстилка?

Я думала об этом и ничего не понимала. Но больше всего меня пугало обещание Теодрика и приближение заката. Если до этого мы тащились медленнее улитки, то сегодня я была бы счастлива, преодолей мы все расстояние до укрытия Дорсана за оставшуюся часть дня.