Читать книгу - "В отпуск на отбор - Татьяна Алферьева"

Максимилиана всегда раздражала моя самодостаточность и независимость. Он бесился, не без оснований подозревая, что наедине с собой мне интереснее, чем в его компании. Я думала, что так будет всегда: целостность моей личности никогда не нарушится, я никогда не почувствую себя половинчатой. Ведь это же Скай. Несносный, самовлюблённый, иногда откровенно грубый и циничный. С чего бы ему становиться моей второй половинкой?

Я тряхнула головой и отправилась одеваться, чтобы в более приличном, но не менее соблазнительном, как позднее признался Заноза, виде помочь собраться.

Зато теперь у меня было одеяло, и на обратном пути я прикрыла им оголённую разрезом ногу.

На террасе перед домом царил идеальный порядок, и о вчерашнем разгуле напоминал только лежащий на столе браслет-коммуникатор. Я поспешила его надеть, затем вернулась к продолжавшему сидеть на аэроскутаре Занозе с намерением попрощаться. Парень обнял меня за талию, притянул вплотную к себе, игнорируя жужжащего возле уха дрона с видеокамерой, и поцеловал. Сделал он это как что-то само собой разумеющееся, словно мы встречались официально, а не развлекались, пробуя иной формат отношений. Мои ладони, поначалу упиравшееся Скаю в грудь, постепенно расслабились и заскользили вверх к плечам. Когда пальцы ласково коснулись тыльной стороны мужской шеи и зарылись в волосы на затылке, объятие стало ещё теснее, а поцелуй жарче. Послышался тихий стон.

Проблема состояла в том, что я не знала, что со всем этим делать. Впервые я не могла сказать напрямую о своих чувствах и мыслях, поскольку окончательно в них запуталась. Слишком резко всё поменялось. Я допускала, что Заноза использует меня наперекор родительской воле, желая ослабить влияние Деборы. Вот только получалось у него это настолько искренне, что я стыдилась думать подобным образом, а верить, что дело обстоит иначе, боялась. Половинчатость сделала меня чересчур уязвимой. Но та же половинчатость, как вскоре выяснилось, способна дарить крылья…

***

Стилисты пообещали подобрать каждой участнице неповторимый образ, который раскроет и подчеркнёт её индивидуальность. Я ожидала чего угодно, но только не чёрное платье-карандаш длиной до колена и вырезом-лодочкой. Я полагала, что мне сделают максимально естественный макияж, но вместо этого Вивьен нарисовала кошачьи стрелки и нанесла бледно-розовую матовую помаду. Я стала походить на аристократку позапрошлых веков, но не надменную и высокомерную, а скорее наивную и доверчивую, смотрящую на мир широко распахнутыми глазами. Где-то это уже было, а вот крыса, столбиком сидящая на плече великосветской дамы, – что-то новенькое.

Уязвимость обострила моё восприятие, а половинчатость толкала вперёд к победе. Я внимательно слушала, как правильно работать на камеру: как говорить, как двигаться, какие жесты лучше использовать, как быть одновременно естественной и яркой, запоминающейся. В обычном состоянии такому не научиться за день, неделю и даже год, в половинчатом – вполне. Я хотела победить на «Отборе» ради Ская. Ради себя я желала, чтобы «Отбор» поскорее закончился и моя жизнь вернулась в прежнее русло. Пока ещё не поздно…

Бетани с зачёсанными в высокий хвост волосами, в серебристом обтягивающем комбинезоне выглядела очень провокационно. Оливию превратили в элегантную деловую женщину. Брючный костюм тёмно-вишнёвого цвета с пиджаком свободного кроя сделал девушку стройнее и утончённее. Из Марлы получилась принцесса в пышном лавандовом платье и длинных кружевных перчатках выше локтя. Миниатюрная Валери стала соблазнительной нимфеткой в короткой плиссированной юбочке и оголяющей живот кофточке. Стефания – куколкой в розовом с ярким макияжем и большим количеством блёсток. Все остальные тоже выглядели очень броско. И только Дебора разительно выделялась на аляповатом фоне расфуфыренных красоток. Она была своей в доску, простой, доступной и в то же время очаровательной девчонкой из соседнего двора в голубых джинсах и белой рубашке с небрежно закатанными рукавами и расстёгнутыми верхними пуговицами. Волосы её были распущены и слегка взлохмачены, на лице – минимум макияжа, по крайней мере на первый взгляд, на губах – фирменная улыбка, широкая, доброжелательная, искренняя.

Первая неделя пролетела как один день. Мы много работали. На камеру и за кадром. Готовились к соревнованиям, которые пройдут в прямом эфире, репетировали индивидуальные номера и взаимодействовали в группах и тет-а-тет. Признаться, я далеко не сразу осознала, что меня провоцируют. Поначалу это делалось осторожно, почти незаметно. К примеру, внезапно возникали вопросы о семье от участницы, с которой мы не были настолько близки, чтобы откровенничать на эту тему. Или кто-то любопытничал о наших отношениях со Скаем. А то и вовсе затрагивались политические аспекты, в которых я не была сильна. Однако настоящая провокация ждала меня впереди…

***

О том, что каждая участница имеет право пригласить на «Отбор» кого-то из родственников, я знала, но наивно полагала, что дело это добровольное, и никак не ожидала, что кое-кто не в меру инициативный похлопочет о нём, не предупредив меня.

Одним свободным вечером, когда мы с Оливией и Бетани отдыхали за просмотром романтической комедии, я имела неосторожность принять вызов с незнакомого номера.

– Привет, сестрёнка.

Я изумлённо воззрилась на голографию старшего единоутробного брата. Узнать Видара получилось только благодаря тому, что он был известной личностью, наследником богатой корпорации, фото и видео с которым частенько мелькали в сми, однако в живую мы ни разу не встречались. Он не был даже на похоронах своей матери, возможно потому, что на тот момент учился в закрытой частной школе и ему попросту не сообщили о её смерти.

– Привет, – эхом откликнулась я, не зная, как реагировать на внезапный интерес брата к моей персоне.

Девчонки не вмешивались, но смотрели на молодого мужчину с жадным интересом. Он был старше меня на десять лет. Как всегда, одетый с иголочки и будто бы только что из салона красоты. Красивый брюнет с аристократической бледностью и зелёными глазами, не такими чистыми и яркими как у меня, с примесью серых и жёлтых крапин, но в сочетании с длинными густыми ресницами они были очень выразительными и запоминающимися.

Видар смотрел, вроде бы, равнодушно, но зрачки его глаз расширились, выдавая волнение.

– Ариана, – с едва заметной запинкой произнёс он моё имя, и я почувствовала, как к горлу подкатывает солёный ком. Мне было шесть лет, когда мамы не стало. Она пережила отца всего на полгода. Шесть лет – не великий возраст, тем не менее его вполне хватило, чтобы заметить, а потом всю жизнь вспоминать глухую тоску в маминых глазах, которая оставалась там даже в минуты радости. Видар – вот по кому мама так тосковала. Когда, повзрослев, я узнала некоторые подробности из жизни