Читать книгу - "Вечное царствование - Кэролайн Пекхам"

Снова и снова грохот сталкивающейся стали эхом отдавался между зданиями, шум разносился по пустынному городу, и мою кожу покалывало, когда я задавалась вопросом, где были другие вампиры. Я никогда не видела, чтобы человек так сражался с вампиром, явно способный противостоять его силе, и я не могла сдержать благоговейный трепет, который испытала, наблюдая за этим.

Вампирша зашипела, отступая, и дерзость понемногу покидала ее по мере того, как он все быстрее размахивал мечами, заставляя ее бороться за каждый блок и парирование, ни разу не дав ей шанса нанести удар по нему, вместо этого с каждым движением, она все дальше отступала.

Моя ненависть к этой суке и ей подобным захлестнула меня, и я занесла руку назад, пытаясь прицелиться, несмотря на скорость их движений, кирпич в моей руке жаждал ощутить вкус ее крови.

Вампирша заметила мое движение, ее голова повернулась в мою сторону, а глаза вспыхнули.

Он воспринял ее мгновенное отвлечение как подарок и яростно замахнулся вперед, и его клинок рассек ее тонкую шею, словно это была всего лишь бумага, ее глаза расширились от шока в момент смерти, прежде чем ее голова с глухим стуком отвалилась от тела.

Я втянула воздух, не в силах ничего сделать, кроме как уставиться на невозможность того, что я только что увидела, когда ее тело также рухнуло на землю.

Ее голова покатилась ко мне, расплескивая кровь по бетону и прилипая к волосам. Мой рот открылся от какой-то смеси ужаса и восторга, пока мой взгляд был прикован к ней.

Тяжелые шаги заставили меня оторвать взгляд от ее лица, застывшего в момент растерянного осознания того, что ее смерть, похоже, наступила в ту самую секунду, когда она пришла за ней.

Мертва.

Передо мной в грязи лежала мертвая вампирша, ее тело было изломано, глаза невидящие. Это было самое невероятно красивое зрелище, которое я когда-либо видела, и мое бешено колотящееся сердце изо всех сил пыталось осознать реальность происходящего.

— Что это? — спросил он, указывая на кирпич, который я теперь держала так крепко, что он врезался мне в ладонь.

Я в смущении уронила его, задаваясь вопросом, о чем, черт возьми, я вообще думала, хватая его, когда столкнулась с такой явной жестокостью. Он громко звякнул, ударившись о землю, и я сунула свой крошечный клинок обратно в карман, стыд окрасил мои щеки, когда я подумала, как легко это существо одолело бы меня, если бы застало здесь одну.

— Ты убил вампира, — выдохнула я.

Никакие другие слова не казались уместными. Никакие другие факты вообще не имели значения. Я мечтала убить одну из этих тварей каждый день своей жизни, задаваясь вопросом, происходило ли это хоть когда-нибудь, будет ли у них вообще течь кровь, или они могут развеяться пеплом по ветру, или вспыхнуть пламенем, как вампиры из старых папиных рассказов. Я представляла себе миллион различных сценариев, в которых одно из этих чудовищ могло бы встретить свой конец, но никогда не верила, что это действительно возможно.

Он взглянул на обезглавленное тело, как будто почти забыл о его существовании, как будто в этом зрелище не было ничего особенного, ничего нового. При этой мысли у меня участился пульс. Делал ли он это раньше? Мог ли он сделать это снова?

— Не совсем, — грубо сказал он, поворачивая один из своих клинков на ладони, когда шагнул обратно к ее трупу, пнув его так, что обезглавленное тело перевернулось на спину. Стоя над ним, он вонзил свой золотой клинок прямо в сердце вампирши жестоким, точным ударом.

Звук, похожий на падение дождевых капель, наполнил воздух, и я с искаженным восхищением наблюдала, как ее тело распадается на тысячи крошечных кусочков, похожих на песчинки, ее голова последовала их примеру, и даже капли крови запятнавшие землю, — каждая частичка ее тела превратилась в ничто, пока не осталась только кучка обугленного пепла.

Часть пыли, которая когда-то была частью вампирши, подхватило ветром и закружило в мою сторону.

Я задержала дыхание и сделала шаг назад, отпрянув от него, уткнувшись ртом и носом в сгиб локтя, не желая вдыхать ни единой крупицы ее прогнившей души.

— Ты никогда не видела, как их убивают? — он нахмурился, изучая меня почти с таким же восхищением, какое я испытывала к нему.

Я слабо покачала головой, даже моя ненависть к этому отвратительному человеку смягчилась благоговением перед тем, что он только что сделал.

— Я даже сомневалась, возможно ли это вообще, — призналась я.

Он нахмурился еще сильнее и оглядел окрестности так, словно видел их впервые, его золотистый взгляд скользил от многоквартирных домов к ржавым заброшенным автомобилям, изучая бетонные джунгли и растения, которые боролись за возвращение части старой цивилизации в свои владения.

— Какой сейчас год? — медленно спросил он, этот вопрос заставил меня замолчать, абсурдность его казалась такой неуместной по сравнению с тем, что он только что пережил.

Но когда я посмотрела в его золотистые глаза, презрение и гнев, которые я чувствовала по отношению к нему, изменились, и чистая потребность, которую я обнаружила в выражении его лица, лишила меня дара речи. Ему нужен был мой ответ. И хотя я могла бы утаить его от него, он только что спас мне жизнь. Простая правда казалась низкой платой за такой невозможный поступок.

— Сейчас две тысячи сто тридцать третий год, — подсказала я, наблюдая, как его реакция меняется от замешательства к отрицанию, а затем и к чистому ужасу. Он перевел взгляд с меня на окружающие нас руины, казалось, что он действительно смотрит на все это, пытаясь как-то подтвердить мои слова. — Почему?

Его взгляд потемнел от такой острой боли, что я почувствовала, как она пронзила и меня, когда он отвернулся от меня, чтобы посмотреть на серое небо.

— Прости меня, брат, — пробормотал он, в его голосе слышалась невыносимая мука, когда его хватка на мечах ослабла, и мир, казалось, потускнел от его слов. — Я слишком долго спал.

Ч

то-то разрывалось внутри меня на части, клинок, выкованный из ужаса, пронзал центр моего существа. Это был оживший кошмар, порожденный всеми моими худшими страхами, но холодный стальной ящик, в котором я была заперта, мог быть только реальным.

Я была прикована к жесткой металлической скамье и сидела на ней, с закованными руками и ногами в наручники, в то время как коробка дрожала и грохотала от непрерывного движения.